По причине отождествления Гитлера с Германией и морского кодекса чести, предусматривающего безусловную верность власти предержащей (большую роль в этом играла также память о мятеже 1918 г. на военном флоте), Дёниц был категорически против немецкого Сопротивления, и прежде всего попытки переворота 20 июля 1944 г. Это событие он рассматривал просто как измену, и тем более серьезную, что она была совершена в разгар войны, которую он считал сражением за судьбу Германии. По этому случаю его воззвание гласило: «Моряки! Священный гнев и бесконечное возмущение наполняют наши сердца из-за этого преступного покушения, которое могло стоить жизни нашему обожаемому фюреру. Провидение решило по-иному, оно присматривало и уберегло нашего фюрера и не покинуло наше германское отечество в этой борьбе за его судьбу».

В мемуарах Дёниц излагает свое отношение к этой проблеме уже далеко не столь экстремистски. Политически он все еще считает путч 20 июля ошибкой, поскольку тот таил в себе слишком большую угрозу гражданской войны и мог привести к росту еще одной легенды «предательского удара в спину». Тем не менее Дёниц уважает моральные мотивы заговорщиков, потому что «они знали о массовых убийствах, которые совершались гитлеровским режимом».

Поэтому до конца апреля 1945 г. Дёниц и словом, и делом поддерживал тупое упрямство Гитлера, отказывавшегося признать факты военного и политического поражения. Более того, точное знание вражеских планов укрепляло фюрера в своем бескомпромиссном поведении. Во время наступления в Арденнах вермахт захватил копию плана «Операция Эклипс», выдававшую намерения союзников и подготовку к оккупации Германии. Сюда входило «уничтожение военной мощи рейха на все времена» и «полная ликвидация НСДАП»; о поведении союзных войск там говорится следующее: «С самого начала немцам должно быть ясно, что они — побежденная нация».

Когда Дёниц покинул Гитлера 21 апреля, он намеревался организовать оборону северной зоны страны до самой последней детали. Дёниц работал по принципу максимального упрощения и отказывался сотрудничать со слишком многими органами власти. Всеми гражданскими делами занимался Пауль Вегенер, гаулейтер Бремена; 23 апреля он был назначен Гитлером, по настоянию Дёница, верховным комиссаром обороны рейха и приступил к своим обязанностям 24 апреля. Его подчиненными были гаулейтеры, работавшие в самом тесном контакте с командующими группами армий и армиями в обход рейхсминистра. Некоторые из министров только уехали из Берлина в Ойтин (город севернее Любека и юго-восточнее Киля. — Ред.) в ночь с 20 на 21 апреля, и на совещании, созванном в местном муниципалитете Ойтина в 15:00 25 апреля они выразили протест против этих перемен, указывая Вегенеру, что «неограниченные полномочия, возложенные на гроссадмирала, несовместимы с прерогативами правительства рейха, поскольку его обязанности ограничиваются обороной и его районом в „Северной зоне“». В конце концов было достигнуто соглашение о том, что работа министерств будет продолжаться, а инструкции, касающиеся «Северной зоны», должны передаваться гаулейтеру Вегенеру через доктора Штукарта, государственного секретаря в министерстве внутренних дел. Несколькими часами спустя (17:00) министр финансов Шверин фон Крозиг (с 1 по 23 мая рейхсканцлер, а с 8 мая также и министр иностранных дел) информировал Дёница об этой договоренности, по случаю чего адмирал подчеркнул важность в интересах сохранения порядка, чтобы «все военные, государственные и партийные органы получали указания только из одного источника».

Таким образом, даже в этот момент Дёниц требовал для себя полномочий действовать как фюрер («вождь») — то есть политическое и военное право командовать должно находиться в руках одного человека. В разговоре с Шверином фон Крозигом он сделал еще одну важную оговорку. Чуть ранее Вегенер сообщил министрам, что должны начаться переговоры с британцами — для того, чтобы все наличные силы можно было использовать против русских, — точка зрения, которую, как он говорит, представил Гитлеру в предшествующую ночь; Дёниц, однако, придерживался другого мнения: он был, как заявлял, солдатом и выполнял определенную задачу, порученную ему высшими органами государства. До тех пор пока политическое руководство считает это правильным, он будет удерживать Западный фронт против британцев и посылать свои подводные лодки против Англии. Если же будет отдан другой приказ, он будет действовать в соответствии с этим приказом. Это было тогда, когда министр финансов встретил Дёница только во второй раз — первая встреча была в 1943 г. по случаю назначения Дёница главнокомандующим кригсмарине; Шверин фон Крозиг отмечал, что ввиду жестоких сражений в Берлине, по его мнению, скоро Дёницу понадобится действовать в политической сфере, опираясь на собственную инициативу.

В то время Дёниц как будто отвергал такую идею. Он все еще главным образом стремился не более чем добиться точной формулировки своих полномочий. Приказ Гитлера, пришедший в течение ночи с 24 на 25 апреля, гласил, что оперативные полномочия Дёница еще не вступили в силу, он отмечал это как серьезный недостаток и назначил обсуждение этого вопроса с ОКВ на 27 апреля.

Тем временем ОКВ переехало из Крампница в Ной-Роотен, к юго-западу от Фюрстенберга. Кроме того, той же самой ночью, с 24 на 25 апреля, Гитлер перевел Генеральный штаб сухопутных войск под командование начальника ОКВ, тем самым возложив на ОКВ ответственность за операции на Восточном фронте и положив конец вечным разногласиям в отношении организации командования вермахтом. Но из-за общего рассредоточения власти и путаницы командных каналов его приказ, однако, не имел практического результата.

На совещании 27 апреля в ОКВ было принято решение, что, поскольку Гитлер осуществляет командование из Берлина, ОКВ должно взять на себя ответственность за операции в «Северной зоне»; неограниченные полномочия гроссадмирала в отношении организации обороны в этой зоне остались, однако, неизменными. Был также поднят вопрос о преемственности власти после Гитлера. Гиммлер вел себя так, как будто уже был утвержденным преемником, и постарался ничего не сообщать о своем предложении капитуляции перед Западом. Он спросил Дёница, сможет ли он служить у него, если Геринг станет главой государства, а он (Гиммлер) станет рейхсканцлером, как это ему обещал Геринг. Дёниц ответил на это, что предложит свои услуги в распоряжение любого правительства, назначенного фюрером. Этот ответ показывает, что Дёниц был все еще тверд в своем убеждении, что солдат обязан беспрекословно подчиняться политическим лидерам. Это заверение было сделано тем более легко, что сейчас он уже не верил в то, что какие-либо действия могут принести пользу. Дискуссии последних нескольких дней впервые дали Дёницу общее представление о ситуации и показали с ужасающей ясностью неизбежность крушения.

24 апреля статс-секретарь в министерстве транспорта Ганзенмюллер заявил, что железнодорожные локомотивы придется перевести на дрова, поскольку запасы угля сократились до минимума. Все пассажирские перевозки были отменены, чтобы дать возможность