– Я за йодом, – буркнула, решив, что отомщу за его безумные слова в адрес Маруси позже. – А ты иди в ванную и промой ссадину.

В кухне мне сразу стало понятно состояние мопсихи. Уж не знаю, каким образом она смогла залезть в шкаф и сожрать все печенье, но из песни слов не выкинешь. Придется отменить свидание, выгнать нахального назойливого Севу и весь вечер ставить клизмы обжоре, дабы избежать заворота кишок. Прям не Юлька Остроумова, а медсестра Глэдис. С трудом найдя в захламленной аптечке, в которой, кроме фантиков от шоколадки, я нашла лишь таблетку непонятного предназначения без блистера, просроченный презерватив, две ушные палочки и вполне себе съедобный «Милки вей», я поспешила в комнату, где оставила Севу, но дойти не успела. Звонок разбил тишину квартиры как раз в тот момент, когда моя персона дефилировала мимо входной двери. Вот почему я не посмотрела в этот гребаный глазок? И вообще – за каким чертом открыла воротину? Нет у меня ответа на этот вопрос.

– Здравствуйте, Юля, – на пороге стоял Завьялов. Точнее, я не сразу поняла, кто меня посетил – не видно было лица пришельца за огромный букетом роз. А вот ботиночки блестели – новенькие, надраенные. И рукав дорогого пальто приподнялся, являя миру дорогущие скелетоны, которые я узнала тут же. – Я пришел извиниться за сегодняшнюю сцену. Вы впустите меня или так и будете держать на пороге? – спросил он, протягивая мне изысканный веник. Я тоскливо глянула на розочку, принесенную мне Севой, и, едва не разрыдавшись, прошептала:

– Сейчас вы немного не ко времени.

– Юлек, ну ты где? Я готов.

Черт, черт, черт! Ну почему у меня всегда так? Вот почему?

Сева появился в прихожей в одних трусах. Трусы, кстати, мне понравились: до колен, украшенные сердечками. Чудо, а не трусы, прям родственники моих пионерских. Я задохнулась, растерянно переводя взгляд с одного мужчины на другого. На лице Захара не дрогнул ни один мускул, только сузились бездонные глаза, да крылья носа раздулись. А Сева улыбался от уха до уха, явно не понимая, что только что окончательно разрушил мою жизнь. Разобрал по кирпичику.

– О, шеф! Вы как тут? – поинтересовался он, поддергивая панталоны. – А у нас с Юлей свидание. Да проходите, вы ж не просто так пришли, – начал распоряжаться нахал, а я заскрипела зубами. Захотелось тюкнуть его по башке молотком, а потом расчленить и скормить дворовым псам. Но парень явно не мог читать мысли, и несло его по кочкам. – Да проходите. Юлек сейчас похавать что-нибудь сварганит. Выпьем с вами. Мы ж сегодня не начальник и водила, а просто мужики.

– Нет, Сева, спасибо, – вежливо отказался Завьялов и посмотрел на меня как-то странно. Тоскливо, что ли. – Это вам, Юля. Увидимся завтра, – сказал он и, протянув мне букет, резко развернулся и почти бегом бросился по лестнице. «Что это с ним?» – подумала я, уткнувшись носом в тонко пахнущие бархатные розовые лепестки, даже на миг забыв о своих смертоубийственных планах в отношении Севы.

– Юль, мне все еще больно, – капризно пробухтел он.

Я аккуратно отложила в сторону прекрасный Завьяловский букет. Рука сама потянулась за лежавшей на комоде дохлой цветиной. Но промахнулась и нащупала тяжелую массажную щетку.

– Ты какого хрена разделся?! – взревела я раненым бизоном.

Щетка, очертив неровную дугу, опустилась прямо на голову кавалера и с громким треском развалилась как раз в тот момент, когда Сева, как подкошенный, рухнул к моим ногам.

Глава 19

– Аоуыыы… – промычала я, увидев открывшего мне дверь Лелика, оплывшего от ломающего его похмелья.

– Я тоже так думаю, – кивнул он, – но все же хотелось бы знать, чем вызван визит столь прекрасной дамы в мои скромные владения?

– У тебя нашатырь есть? – наконец, смогла членораздельно спросить.

– Нет, Юлек. Я его давно выпил, – грустно сказал алконавт.

– Ты чего? Нельзя же! – ужаснулась, даже забыв о Севе, валявшемся на полу моей квартиры в полном нокауте.

– Ну, если правильно развести и не дышать когда пьешь… – с видом бывалого сомелье, рассказывающего о «Шато Лафит» 1787 года, закатил глаза Лелик. – А выхлоп какой? Мухи на лету дохнут.

– И что мне делать? – растерянно спросила.

В мыслях я уже сидела в тюрьме за нанесение тяжких телесных и колотила по решетке узилища алюминиевой ложкой.

– А что случилось-то? – поинтересовался мой дружбан.

– Да я там случайно одного ухайдакала. Слабенький оказался, – залебезила я.

– Ого, неужели того зубра завалила, который к тебе шикарный веник притаранил? – восхищенно спросил Лелик. Вот интересно, когда он еще и за соседями шпионить успевает. – Правильно, Юлек, за счастье бороться надо. Дубиной по башке и в пещеру – так оно надежнее…

Я представила, как волоку за ногу безвольное тело Завьялова, и хрюкнула от смеха.

– …Ты его хоть связала? – не унимался противный алкаш.

– Нет, а зачем? – уставилась на него непонимающе.

– Ну и дура. Мы тут пока лясы точим, он уже ушел, наверное. Пошли уж, горе. Сейчас только аптечку возьму.

Лелик появился через минуту, волоча медицинский чемоданчик, как у фельдшеров скорой.

– С последней работы свистнул, – пояснил он, – с тебя бутылка, Юлек. У меня валюта твердая, сама знаешь. Точнее – жидкая, – довольный своей шуткой, хохотнул сосед.

– Ты же вроде стилистом был? – спросила я.

– И такая веха была в моем прошлом, – серьезно ответил Лелик, таща на мой этаж тяжелый чемоданчик. – Но вообще я медицинский закончил…

…Сева так и лежал на полу в прихожей, не подавая признаков жизни. Я всхлипнула и уставилась над склонившимся над неудачливым ухажером Лелика.

– Чем это ты его? – спросил сосед, закусив губу, чтоб не заржать.

– Расческой. Ну, знаешь, массажка такая, как щетка.

– Ну слава богу, а то я уж думал, у парня черная оспа, а это просто от массажки отметины на морде. Знаешь, Юльчик, я думал, ты умная баба, думал, тут зубр, а тут бык обыкновенный. На черта он тебе сдался? – задал мучивший меня вопрос Лелик, активно растирая уши пострадавшего.

– Чего делаешь? – спросила я, с интересом наблюдая за его манипуляциями.

– Надо, чтоб ему кровь к мозгу прилила, – пояснил Пилюлькин.

А я стала сомневаться в эффективности процедуры. Там у Севы в черепной коробке и мозга то не было никогда в жизни.

– И вообще, что ты лезешь в мою жизнь? Что вы все лезете? – чувствуя, как истерика захватывает меня в свои объятия, вызверилась я на ни в чем не повинного соседа, который пытался привести в чувства прибитого мною женишка. – И откуда