Капитан стыдливо отводил глаза.

При белой горячке нередко человек не помнит, что творил в невменяемом состоянии, но капитану не повезло.

К несчастью, такова доля психиатра. Нередко врач, практически вернувший человека к нормальной, полноценной жизни, сталкивается с тем, что бывший пациент его или «не узнаёт», или, завидев издали, переходит дорогу, чтобы случайно не столкнуться.

Наконец, они расселись в повозке и уехали.

Лора Неру ушла немного раньше, как только я объявила о «выписке», она как раз хотела с дочерью поехать в город. И я заходила в непривычно пустой дом, теперь он мне казался больши́м и уютным. Вместо того чтобы заняться генеральной уборкой, я раскинула руки, упала на кровать прямо в одежде и прикрыла веки.

Как же хорошо в тишине.

Курт пришёл на следующий день после отъезда всей честной компании.

Принёс клетку, занавешенную тканью и сумку со своими вещами. Прямо с порога вручил письмо от короля воров.

— Дрок велел пожить у тебя! — объяснил он своё внезапное вторжение и прошёл внутрь по-хозяйски осматриваясь.

— А это кто? — показала на клетку.

— Экстренная связь с логовом, — важно проговорил мальчишка и сдёрнул ткань, — у неё магическая привязка с Дроком, поэтому полетит только к нему.

Птичка громко защебетала. Она была небольшой, размером с сойку, нежно жёлтого цвета, только клюв перехлёстывался крест-накрест, как у клёста.

— Почтовый голубь-канарейка, — сделала вывод я.

— И зачем мне экстренная связь?

Постучали в дверь, я накрыла клетку, сдвинула её вместе с сумкой к стене, попросила Курта спрятаться и открыла дверь. Из улицы повеяло жаром. На пороге стоял мужчина в военной форме, за его спиной нетерпеливо гарцевала лошадь, звонко постукивая подковами.

— Лора Преока? — уточнил он, прищурился, стараясь незаметно меня рассмотреть и широко, и приветливо улыбнулся.

Было похоже, что в гарнизоне пошли слухи об интересе генерала ко мне и выбор командования офицер одобрил.

Я кивнула.

— Вам письмо, лично в руки. От генерала, — офицер вручил мне запечатанный конверт, по-военному щёлкнул каблуками и, учтиво поклонился, сбежал с крыльца, сел в седло и рысью поскакал в сторону гарнизона.

Курт с подозрением покосился на письмо, но ничего не сказал.

— Ты ел? — мальчишка неопределённо пожал плечами.

Удачно, что кровать Лилианны забыли забрать, и она всё ещё стояла за ширмой. Именно там я предложила Курту как вре́менное пристанище. Он поставил за шторку сумку и сел за стол. Клетку я перенесла на подоконник в столовой, из эркерных окон был чудесный вид на утопающую в зелени улицу. Правда, после демарша мэровского дома, деревья сильно поредели.

— Базарили, что хата мэра остановилась напротив свалки? — спросил Курт, дожёвывая бутерброд.

С насмешливой укоризной покосилась на ребёнка, мы договорились, что жаргонные словечки не будем использовать дома.

— Знаю, весь город об этом гудит, — улыбнулась я

— Умора, правда? Представляешь, если кто-то специально туда отправил?

— Может и совпадение. Наша улица часто чудит, — наливая себе в чашку чая, — возразила ему.

— Не… все эти странности здесь неспроста и Дрок говорит… — Курт замолк и уткнулся в чашку.

Вот же мелкий партизан. Начнёшь настаивать, упрётся и обидится, пришлось промолчать.

Я подвинула пирожки с капустой и мясом лоры Неру, а сама открыла послание Дрока. Решила, что письмо от Андриана лучше не читать при Курте.

Король воров написал всего несколько строк. И смысл их был такой: сделай всё, чтобы Курт остался у тебя. В логове крыса, лекарства и портал переноса на троих в банковской ячейке на твоё имя. Портал настроен на безопасное место.

Берегись шалой ночи.

Последнее я совсем не поняла, впервые слышала об этом.

— Шалая ночь — это что? — спросила я у Курта.

Мальчишка пожал плечами, недовольно зыркнул на меня из-под чёлки и схватил ещё один пирожок.

— Если Дрок не стал объяснять, видимо, решил, что ты расскажешь? — осторожно проговорила я, активируя кристалл огня и сжигая послание. В комнате едко запахло дымом. Горящий уголок я положила на тарелку, открыла окно.

— Он бы мне сказал, — буркнул Курт, — спасибо, я поел.

С грохотом отодвинул стул.

— Я поваляюсь внизу?

— Хорошо.

— Нужно что-то постирать? — спросила я, когда Курт спускался.

— Нет.

Видимо, сам постирал. Это в мальчишке мне и нравилось, он никогда ни от кого не ждал помощи.

Я думала и думала о Курте, вспоминала, как мы с ним познакомились, как он мне пакостил, пока не слёг на несколько месяцев с сильнейшей простудой, потом от него заразилась я. И около трёх месяцев мы с Куртом провели наедине в городской квартире Дрока. В Логове решили, что это смертельно опасная зараза и только приносили пакеты с едой. Первое время мы сильно поссорились, потом установили негласные правила. Оказалось с ним очень легко, если не давить, не бравировать своим опытом и относиться к нему, как думающему, разумному человеку. Я тогда очень много рассказывала Курту о Земле и о своей работе.

Я открыла письмо Адриана. Листочки были исписаны аккуратным чётким почерком. Сердце радостно дрогнуло.

«Милая Элиза!

Не смог зайти и попрощаться, надеюсь, ты не обиделась. Как только появилась возможность, сразу написал.

По воле государя мне пришлось срочно отбыть ко двору, и срок дал такой, что чуть не загнали коней. Похоже, что неверно доложил ему о том, что мы неделю квартируемся в столице.

Милая Элиза, я расстался с тобой несколько недель назад, а уже безумно скучаю.

Я тебе говорил, что ты самая прекрасная и удивительная женщина, которую я встречал?

Говорю! Чем дальше мы друг от друга, тем больше я это понимаю. И тем больше разъедает сердце тоска.

Но по указу государя я должен буду задержаться почти на две недели. Несколько моих полков переводят, и я вынужден уехать с ними.

Элиза, тебе нужно было время подумать и Великий услышал тебя. Жаль, что не дал времени мне.

Надеюсь, к моему возвращению ты решишься дать нам шанс и позволишь официально ухаживать за тобой.

Твой Адриан».

Я в глубокой задумчивости взяла кристалл огня, поставила тарелку с пеплом перед собой, несколько секунд держала письмо, даже поднесла кристалл к его кончику, потом сложила бумагу по линиям сгиба, встала на стул и убрала в пустую супницу в навесном шкафу.

С Куртом несколько дней мы просуществовали мирно. Пациентов не было.

Пару раз Курт прибегал, показывая, то пижаму другого цвета, то хватал меня за руку и тащил на первый этаж, показывая уши на картине, то у бедной птички отрасли шипы и я назвала её бронированной курицей.

— А коротко Броня или Боня, — решила я.