Зашкаливающая тревога. Самое сложное в беременности – это когда малыш внутри еще не подает никаких пинков изнутри – наружу, каждым радостно будто возглашая: «Я есть!»

Нет ничего – кроме собственной интуиции и доверия. Или подорванного доверия, рождающего тревогу. И сломанной потому же – интуиции.

Ищешь судорожно, во что вцепиться, как в опору. И понимаешь, что так тело не вынашивает. Нет в этом жизни.

Как расцепить пальцы, как разжать челюсть, как превратиться в текучую, жаркую, обнимающую?

Я вспоминаю роды, когда в пространстве четко повисает «не то». Наоли[1] говорила про этот момент с хитрым прищуром, что надо поискать, где не хватает жара. Или где холод, где собственно – зажим, и пустить туда жара, разогреть. Речь идет, как вы понимаете, не только и не сколько о самом теле – сколько о процессе, чувствах, высказанных и особенно невысказанных, об участниках родов, обо всем, что между.

Мне стабильно помогает вспомнить степень своей ответственности, границы ее. В этот момент будто на мои напряженные плечи, старающиеся в этот миг удержать весь мир, ложатся ладони Мира, Матушки-Земли, Бога-Матери. Она – мать, я – ребенок. Ребенок в Ее руках, ребенок в руках жизни. Я вспоминаю, что не владею я течением событий в той степени, что мне хотелось бы или нет. Но главное, что Та, Что Владеет нитями судьбы, все видит, всех любит и несет бесконечное благо. Да, это вера моя.

Еще помню, как этой зимой в страхе дошла до отчаяния, до невозможности уснуть, пока просто не помолилась. То простое, что я оставила где-то далеко-далеко в прошлой жизни, когда со всем имеющимся жаром души просила – но мне не вняли. Но с видимым теперь благом произошедшего получилось вновь – стать маленькой, не контролирующей все и вся, и просто раскрыв свою душу настежь – Богу, – попросить покровительства Его и защиты. Попросить как-то да все устроить с благом для всех.

На днях моя дорогая подруга вернула мне это словами: «Помнишь, как в сказке? Молочные реки, кисельные берега! Укройте меня! Яблонька, укрой меня!» Как неистово это может быть…

Я вспоминаю свой текст про яблоньку, которая просила ребеночка, и в этом контексте Яблонька превращается в образ Матери, Плодородия, Жизни.

Это искусство быть в «здесь и сейчас». Когда-то ты также страшно боялась не забеременеть никогда. Умение быть благодарным. За то, что уже есть.

Это искусство быть цельным. Куда бы жизнь ни поворачивала, видеть за поворотом жизнь и снова жизнь. Потому что, кроме жизни, и нет ничего. Жизни брызгами – если честно, если открыто, если с любовью.

Быть честным в том, что есть. Не преувеличивать данность, забегая в будущее, назначая душу – пришедшей. Не уменьшать, не занижать – обесценивая то, что уже есть. Научиться держать тончайшее равновесие на острие самой тоненькой иголочки в мире.

Жить в том, что есть. Жить – по потребности. Заботами сегодняшнего дня. Выполнять то, что доступно тебе, – с заботой о себе и близких. Помня, что о вас заботится Самый Близкий – все мы под небом.

Расплакаться наконец-то, если хочется! Нарисовать всю жуть жуткую, отдав ее бумаге. Пойти в море, отдаться волнотерапии, когда тебя несет, а ты в них. Выписать весь хлам из своей головы. Вытанцевать все напряжение из тела. Обняться с близкими. Петь. Писать тексты об этом. Попросить поддержки и света.

Не убегать, не убегать от, бежать в.

Это не только про страх выкидыша, вы понимаете, да?

И наконец, раз и навсегда – сломаться. Пережить уже наконец – возможность утраты. Снять дикое напряжение – отсутствием страха, потому что уже – как бы случилось, как бы пережила. Заранее проиграть ту битву, в которой так важно было выиграть. Бог с ней.

По-честному проиграть. Без шизотерически-духовных опор ухнуть в адреналин в теле, липкий ужас, онемение в руках и ногах и ком в животе. Испугаться, потерять почву под ногами. Ощутить порванную нить. Холод.

Продышаться. Глубоко. Вдох – глубоко. Выдох – глубоко. Оглядеться. Понять, что кое-что все-таки устояло. Я. Я у себя осталась. Стрелки на часах все еще тикают, а жизнь вокруг делает вид, что она широкая, огромная и ей все равно. У нее свои потребности и насущные хлопоты. А у меня что? У меня – мои близкие. Мой дом. Моя любимая работа. Так. Еще вдох и выдох. И получается все больше ощутить, что жизнь вид-то не делает, так оно и есть. Что жизнь – не в стороне, а я из нее выпала. Жизнь по-прежнему есть во мне. Вот она, пульсация: вот вдох и выдох, вдох и выдох – очевидно, я продолжаюсь.

Ощутить эту точку отправной. Исходить из нее. Оставаться с собой.

Вспомнить неожиданно, что именно в этом состоянии обнуления, когда перестала держать, а только скромно просить у Вселенной, душа-то и пришла. Обнадежиться. Что и сейчас так будет – останется. Правильно, в общем-то, ощутить. Но перестать на это полагаться, вновь заземлив себя тем, что ничто не значит ничего, не обязано ничего нам за то, что я тут сейчас работу с собой провожу.

Вспомнить, что тот, кто пришел, все еще есть. Это тоже факт. Как и факт невозможности удержать и гарантировать.

Подумать о том, что важно не попасть и в иную ловушку: продолжать считать ушедшим того, кто остался, мертвым – живого. Вовремя снять свою защиту, быть теплой.

Себя, такую розово-ранимую, вынутую из раковины – беречь. Но не дать закостенеть.