пять лет пройти путь от нерецензированного предварительного документа до школьного проекта на другом континенте.

Серверы препринтов — лишь один из примеров того, как новые информационные сети становятся инструментами быстро развивающегося сотрудничества. Интернет открывает возможность сотрудничества через тысячи, миллионы других сетей. GitHub позволяет 56 миллионам разработчиков программного обеспечения сотрудничать в рамках 60 миллионов различных программных проектов[87]; Behance помогает дизайнерам работать над творческими проектами; блоги дают людям шанс писать об идеях и комментировать их; через Wikipedia любой может получить доступ к огромным массивам специализированной информации и внести в нее свой вклад. Социальные сети выполняют ту же функцию, что и частные чат-группы.

Эти информационные сети становятся катализаторами возникновения экспоненциальных технологий. Они продвигают ноу-хау, которые делают возможными прорывные технологии. Интернет распространяет идеи по всему миру среди миллионов пользователей, интересующихся теми или иными явлениями.

В то время как информационные сети помогают идеям распространяться по всему миру, транспортные контейнеры делают то же самое для физических товаров. В 1950-х годах такие продукты, как нефть и зерно, обычно перевозили в танкерах или сухогрузах; другие товары доставлялись в ящиках разного размера или в свободном состоянии. Погрузочно-разгрузочные работы выполнялись вручную. Это был трудоемкий, медленный и дорогостоящий процесс. Перемещение товаров из США в Европу или наоборот могло занимать три месяца, а стоимость транспортировки достигала 20% стоимости груза.

Использование контейнеров изменило все. Первые морские контейнеры прибыли в порт Хьюстона на судне Ideal-X в апреле 1956 года. Длина их составляла 35 футов (10,668 м), ширина — 8 футов (около 2,5 м), высота — 8 футов. Здесь тоже сыграла свою роль стандартизация: к 1965 году Международная организация по стандартизации согласовала спецификацию для морских контейнеров (8 футов в ширину, 8,5 фута в высоту и 10, 20 или 40 футов в длину[88]). Контейнеры стало возможным выгружать в портах по всему миру и закатывать прямо на грузовики с плоской платформой. И первые суда с такими контейнерами отправились из США в марте 1966 года[89].

На самом первом судне было 226 контейнеров. Через год по морскому пути между Оклендом на западном побережье США и заливом Камрань во Вьетнаме, где располагалась американская военная база, начал курсировать контейнеровоз, вмещающий 609 контейнеров. Такие суда становятся все больше и больше. Спущенный на воду в 2020 году крупнейший в мире контейнеровоз HMM Algeciras уже смог вместить 23 964 контейнера[90].

Последствия были потрясающими. С 1980 по 2015 год общая вместимость контейнеровозов во всем мире выросла в 25 раз. Это было частью долгосрочной тенденции — снижения стоимости ведения бизнеса в глобальном масштабе. В период с конца Второй мировой войны по 1980 год, когда контейнеровозы составляли менее десятой части тоннажа мирового грузового флота, стоимость морских перевозок снизилась в 2,5 раза. В последующие тридцать лет они составят три пятых от гораздо большего мирового грузового флота — и цены снова наполовину снизятся. С падением цен резко возросли объемы. С 2000 по 2018 год объем перевозок через контейнерные порты вырос более чем в 3 раза[91].

Эти новые технологии морских перевозок в сочетании с интернетом, электронной коммерцией и компьютеризированными системами заказов делают логистику все более эффективной. Цепочка поставок «точно в срок» означает, что многое из того, что мы, возможно, купим через неделю, сейчас находится где-то в океане на грузовом судне. Такие огромные компании, как Apple, держат товары — или «товарно-материальные запасы в наличии» — на складе на срок до десяти дней. Компания знает, что через две недели продаст продукцию на миллионы долларов, но эта продукция еще не произведена. Компания может положиться на цифровую сеть интернета, чтобы принять заказ и скоординировать его, и на физическую сеть грузовиков и кораблей, чтобы удовлетворить весь прогнозируемый спрос.

Такие торговые сети способствуют непрестанному развитию и распространению новых технологий. Они позволяют товарам проникать на отдаленные рынки быстрее, чем когда-либо прежде. Новые продукты — новейшие модели телефонов и ноутбуков — могут появиться на всех мировых рынках в один и тот же день. Когда 29 июня 2007 года компания Apple представила свой первый iPhone, устройство продавалось в единственном магазине в Сан-Франциско. К моменту запуска одиннадцатой версии телефона 20 сентября 2019 года он был доставлен жаждущим покупателям в сотни разных городов более чем в тридцати странах мира.

Таким образом, эти сети и есть третий двигатель эпохи экспоненциального роста. По мере того как мир становится все более взаимосвязанным — информацией и транспортными путями, — технологиям все легче распространяться по нему со стремительной скоростью.

* * *

Сейчас мы уже можем понять, где находятся истоки новой волны экспоненциальных технологий. Ими движут три взаимно усиливающих друг друга фактора: преобразующая сила обучения на практике, растущее сочетание новых технологий и возникновение новых сетей информации и торговли.

Однако картина не будет полной, если мы не разберемся в экономическом и политическом контексте. Как вы могли заметить, ни одну из этих движущих сил нельзя объяснить без обращения к более широкому набору сдвигов в политике и экономике. В частности, к процессу глобализации. Наша непрекращающаяся способность учиться на практике основана на постоянно растущем международном спросе на товары. Стандартизация деталей, программного обеспечения и технологических протоколов отчасти обусловлена появлением глобальных институтов по стандартизации. Рост торговых сетей связан как с развитием новых рынков, так и с появлением новых технологий. Технологии, политика и экономика взаимосвязаны. Фактически мы можем проследить взаимное усиление экспоненциальных технологий и глобализации. Закон Мура был сформулирован в 1965 году, а первый международный контейнеровоз отплыл из Нью-Джерси в марте 1966 года.

Следовательно, чтобы понять истоки экспоненциальных изменений, нам необходимо заглянуть за пределы технологий. Когда ставшие отличительной чертой экспоненциальной эпохи технологии еще только зарождались и не успели по-настоящему заявить о себе, новая политическая ортодоксия входила в пору своего становления. По мнению историка экономики Биньямина Аппельбаума, именно в конце 1960-х — начале 1970-х годов экономисты в США начали «играть главную роль в формировании государственной политики»[92]. До этого экономисты существовали на академической периферии и в недрах центральных банков. Но в 1970-х все изменилось.

Это хорошо известная история. Богатые страны подверглись токсичному сочетанию низкого экономического роста и высокой инфляции, известному как «стагфляция». Волны забастовок и топливных кризисов разъедали доверие к западным правительствам. Когда вера в правительство пробила новый минимум, избиратели и политики бросились искать другой способ ведения дел. Все было готово к возникновению новой экономической школы, знаменосцем которой стал профессор Чикагского университета Милтон Фридман.

Фридман верил, что рынки будут работать лучше, если