государство перестанет стоять у них на пути. После окончания Второй мировой войны правительства западных стран приняли довольно интервенционистский подход к своей экономике. До 1979 года верхняя ставка подоходного налога, выплачиваемого на доходы от инвестиций, составляла 98% в Великобритании и 70% в США. В Великобритании во второй половине 1970-х годов базовая ставка налога составляла 33%. А с высокими налогами пришло и ручное управление: национализация отраслей, жесткое регулирование и интервенционистская промышленная политика. Но сторонники Фридмана выступали за другой подход. Ослабив регулирование и снизив налоги, правительства могли высвободить силу рынка и вернуть высокий экономический рост и управляемую инфляцию. Эта дружественная рынку идеология нашла свое отражение в знаменитой доктрине Фридмана, согласно которой социальная ответственность корпораций и делового сектора заключается в увеличении прибыли, и не более того[93].

Последствия потрясли все и вся. В 1976 году, когда Фридман получил Нобелевскую премию по экономике, Чикагский университет был, пожалуй, самым важным экономическим институтом в мире. Происходило массовое принятие власти рынков. После избрания Рональда Рейгана в США и Маргарет Тэтчер в Великобритании эти идеи нашли свое отражение в правительстве. Неожиданно акцент сместился с государства на рынок. В 1981 году сам Рейган произнес знаменитую фразу о том, что, по его мнению, «правительство — это проблема», а не решение. Обе администрации раздули костер либерализации рынка, устраняя предполагаемые препятствия для успеха бизнеса. Попутно они вызвали волну предпринимательской активности по обе стороны Атлантики, в результате чего появились новые рынки — от банковского дела до гостиничного бизнеса и технологий.

Большинство читателей уже знакомы с этой трансформацией. Многие пережили ее. Но мы редко останавливаемся на ее связи с технологиями, особенно с экспоненциальными, о которых шла речь в этой главе. Экономика свободного рынка способствовала глобализации. А глобализация помогла раскрутить экспоненциальную эпоху. Все это означает, что мы можем проследить начало эры экспоненциальных технологий не только до открытия закона Мура или создания основополагающего процессора Intel 4004 в 1971 году. Не менее важным оказалось появление новой политической ортодоксии. Свободный рыночный капитализм высвободил силу экспоненциальности в конце 1970-х.

Именно тогда были заложены основы перехода к экспоненциальной эпохе. Но для того чтобы она приобрела очертания, потребовалось время. Назвать реальную дату начала экспоненциальной эпохи сложно. Она не похожа на эпоху полетов (начало которой положили Орвилл и Уилбер Райт в Китти-Хок в 1903 году), или атомную эпоху (первый атомный реактор «Чикагская поленница — 1»[94], 1942 год), или космическую (вывод на орбиту первого спутника Земли в 1957 году). Экспоненциальное изменение — это непрерывная плавная кривая, в ней нет резких скачков или не связанных друг с другом моментов. И как мы видели в главе 1, сначала изменения едва заметны, потом скорость увеличивается обманчиво медленно, и только затем все взлетает. В точке А на рис. 5 мир выглядит статичным. В точке Б все происходит обескураживающе быстро.

Рис. 5. Экспоненциальная эпоха. Мы находимся в точке А или в точке В?

Я считаю, что точка А на этом графике находится где-то между 1969 и 1971 годами, в период разработки интернета и микропроцессора. Даже тридцать лет спустя экспоненциальная технология все еще развивалась неспешно. Когда я в середине 1990-х годов создавал интернет-сервисы, офлайновые продукты оставались гораздо более важными, чем онлайновые. Конечно, некоторые гуру из Кремниевой долины уже рассмотрели потенциал. Но остальной мир его еще не видел: технологические изменения только зарождались, они еще не перевернули «реальный мир» с ног на голову. Сайт, который я создал для журнала Economist в 1996 году, привлекал лишь малую часть читательской аудитории печатного издания.

И вот в какой-то момент после 1990-х годов мы достигли точки Б. К 2020 году печатная версия журнала Economist насчитывала 900 тысяч читателей, а в Twitter у него было более 25 миллионов подписчиков[95]. На мой взгляд, переломный момент, когда экспоненциальные технологии начали действительно преобразовывать все вокруг, наступил во втором десятилетии XXI века. В 2010 году было продано 300 миллионов смартфонов, а к 2015-му их ежегодные продажи достигли 1,5 миллиарда. В 2014–2015 годах средняя мировая стоимость солнечной фотоэлектрической энергии опустилась ниже стоимости энергии, вырабатываемой при сжигании угля. Что касается бизнеса, то 2011 год стал первым за последние десятилетия, когда крупнейшей компанией мира оказалась не нефтяная компания: Apple опережала ExxonMobil в течение нескольких недель. Если не произойдет резкого изменения, то Exxon в последний раз считалась самой дорогой компанией в мире в 2013 году. К началу 2016-го в десятку крупнейших на планете входили шесть компаний, основанных на экспоненциально развивающихся цифровых технологиях, — Apple, Tencent, Alphabet, Microsoft, Amazon и Facebook.

Именно это я и называю экспоненциальной эпохой. Мы живем не просто во времена экспоненциальных технологий, а в период, когда эти технологии и их влияние стали определяющей силой в нашем обществе. Социальные преобразования происходили благодаря возможностям новых технологий и в предыдущие эпохи. Но в последние годы эти технологии развиваются беспрецедентными темпами — более чем на 10% в год. По мере совершенствования они комбинируются и рекомбинируются, создавая все новые и новые возможности. Они проникают во все сферы нашей жизни, перестраивая наш подход к бизнесу, работе, политике и меняя даже наше представление о себе.

Однако революционная сила экспоненциальной эпохи состоит не только в самих изменениях. Она заключается в том, как люди реагируют на них. Именно об этой реакции человека на экспоненциальную эпоху мы далее и поговорим.

Глава 3. Экспоненциальный разрыв

В 2020 году Amazon исполнилось 26 лет. За предыдущую четверть века компания преобразовала сам процесс совершения покупок. Ее доход от розничных продаж превысил 213 миллиардов долларов, она стала богаче немецкой Schwarz Gruppe, американской Costco и любой из британских розничных сетей. Больше была только американская Walmart с объемом продаж более полутриллиона долларов. Но в онлайн-торговле Amazon к тому времени уже стала мировым лидером. Размеры ее онлайн-продаж превосходили Walmart в восемь раз. Однако Amazon — это не просто интернет-магазин. Ее огромные операции в таких областях, как облачные вычисления, логистика, медиа и «хард», добавили к объему продаж еще 172 миллиарда долларов.

В основе успеха Amazon лежит ежегодный бюджет, выделяемый на исследования и разработки (R&D[96]): в 2019 году он достиг ошеломляющей суммы в 36 миллиардов долларов. Эти средства предназначены для самых разных проектов — от роботов до интеллектуальных домашних помощников. Такой бюджет заставляет другие компании и даже многие правительства плестись позади[97]. Он ненамного меньше годового бюджета, который выделяет на R&D правительство Великобритании. Весь федеральный бюджет правительства США на эти цели составил в 2018 году всего лишь 134 миллиарда долларов