Если ты не напишешь эту Книгу – мир не перевернется? Он не перевернулся после ‘‘Братьев Карамазовых’’, ‘‘Войны и мира’’... И теперь ничего не произойдет. Остальным шести с половиной миллиардам абсолютно все равно, напишешь ты ее или нет. Никто и не заметит, потому что...»

«Стоп!» – сказал Костя.

Кажется, он сказал это вслух: парень за барной стойкой с подозрением взглянул на него и тут же отвернулся – слишком поспешно. Мало ли каких придурков носит по Арбату в разгар пятничного рабочего дня.

«Стоп! – снова сказал он себе, на этот раз гарантированно молча. – Произойдет. Уже произошло, если он позволил появиться подобным мыслям. И еще. Остальным шести с половиной миллиардам, возможно, и все равно... Но не ему. Кто знает, не суждено ли этой потрясающей, сумасшедшей идее воплотиться в дело его жизни, самое важное дело?

Я напишу Книгу. Для меня это важно.

Я ее напишу».

Он расплатился и вышел из кафе.

В Театре Вахтангова завтра дают «Сирано де Бержерака» Ростана. Костя давно хотел посмотреть этот спектакль. Он зашел в кассу и купил один билет: никакая компания не была ему нужна, даже и в лице Оксаны.

Костя дошел до станции «Смоленская», спустился в метро и поехал к Маше и Ванечке. Очень хотелось повидать сына.

* * *

Дверь открыл Иван и сразу радостно завопил, кидаясь к отцу и залезая на него:

– Папка! Ура! Молодец! Мама, папка приехал!

Доносившиеся из комнаты голоса – мужской и женский – мгновенно смолкли. «Ну вот, – расстроенно подумал Егоров, – я не вовремя. Маша устраивает личную жизнь, а тут являюсь я со своим неуместным желанием повидаться...»

В прихожей он поставил свою сумку и большой пакет с подарком для сына в угол, почему-то не подумав, что нужно немедленно отдать его Ивану, и зная: сын так воспитан, что никогда не полезет шарить по пакетам, даже если уверен, что ему привезен подарок; разделся и, приглаживая волосы приказчичьим, издевательски-плебейским жестом, вошел в комнату.

На диване напротив нарядно одетой и празднично намакияженной Маши на приличном расстоянии сидел широкоплечий брюнет в черных брюках и белой водолазке. Рядом с диваном на сервировочном столике (пару лет назад Костя собрал его сам; Мария потом хвасталась, что все гости ахали и охали при виде этой красоты, приставали – где купить) начатая бутылка мартини, бокалы и легкая закуска. В воздухе разлит негромкий голос Адамо, любимого Машиного певца.

– Здрасьте, – сказал Костя и, опустив плечи, шагнул к гостю. Протянул руку.

Парень и Мария поднялись одновременно.

– Знакомьтесь, – сказала Маша. – Константин. Мой бывший муж, отец Ивана. А это Виктор.

С приятной нефальшивой улыбкой, демонстрируя отличные зубы, Виктор пожал руку Кости. Ладонь у него была сухая и крепкая, а рукопожатие сильное, но без нажима. Он был выше Кости на голову и, судя по рельефу мышц под водолазкой, неплохо сложен. Внешне симпатичен, но не смазлив. Немного небрит. Запах туалетной воды был еле ощутим и хорош.

Виктор и Маша вернулись на диван. Костя взял стул, поставил спинкой вперед и уселся напротив. Их разделял сервировочный столик. Маша снова поднялась, чтобы достать третий бокал, но Костя одними глазами показал, что пить не станет. Она села.

Примчался Ванька, полез к отцу на колени, терся, ластился, пока Костя не сказал – негромко, но отчетливо: «Сын, уймись». Тот немедленно отстал и, как собачонок, уселся возле стула на пол, на палас.

– А мы с Виктором говорили о тебе, – сказала Маша. Тон выдавал волнение.

– Константин, я адвокат, – истинный джентльмен сразу пришел на помощь даме. – Маша немного рассказала мне о ситуации на вашем последнем месте работы...

– Надеюсь, что не последнем, – перебил Костя.

– Конечно... Предыдущем. Если хотите, мы можем это обсудить и попытаться выбить из них деньги. Я подключу свои связи... Разумеется, только под выигрыш. В случае победы вам это будет стоить тридцать процентов. Но оставшиеся семьдесят лучше, чем ничего, верно?

«Вот это хватка, – оценил Костя. – Видит человека впервые, и сразу обрабатывать. Не постеснялся. Он, наверное, как американский город Нью-Йорк – никогда не спит. Всегда в строю. Чуть расслабишься – и деньги пройдут мимо. Хотя, юристы... Что с них взять?..»

Не отвечая, Костя огляделся. Зачем я только поделился с ней, с тоской подумал он.

– Вань, – сказал Егоров. Сын задрал голову и преданно поглядел на него. – Музыка кончилась. Поменяй диск.

– Мигом, пап, – Иван метнулся к музыкальному центру. – Что ставить?

– Давай Элтона Джона, там хорошая подборка...

– Пап, да ну его, он старый педик, лучше что-нибудь посовременней...

– Иван, что за выражения?! Где ты этого набрался?! Куда смотрит твоя мама?! Ладно, ставь, что хочешь...

Они разговаривали так, словно этих двоих – Маши и адвоката Виктора – здесь не было вовсе.

Через полминуты бравый Агутин с «Отпетыми мошенниками» грянул «Границу».

– Сделай потише, – велел Костя и повернулся к Виктору: – Так о чем это мы? Я весь внимание.

– По поводу вашей работы, – терпеливо и все так же доброжелательно повторил Виктор. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Ну и выдержка, подумал Костя. – Давайте попытаемся отбить...

Костя поднял руки.

– Извините, Виктор. Мне жаль лишать вас и ваших друзей тридцати процентов заработанных мною денег, но с их потерей я смирился и возвращаться к этой теме не хочу. Чем еще могу помочь?

Маша вскочила и, подняв в воздухе легкий вихрь выходным платьем, умчалась на кухню. Оттуда позвала:

– Костя, можно тебя?

Егоров поднялся.

– Что ты себе позволяешь?! Как ты себя ведешь?! – зашипела на него Маша, плотно прикрыв дверь в кухню. – На меня тебе наплевать, на сына тоже, это я давно поняла. Но человек тебе помочь хочет!

– Во-первых, не приплетай Ваньку, – спокойно сказал Егоров, усаживаясь на табурет. – Но, если уж приплела, позволь заметить: с таким лексиконом у него в школе скоро начнутся проблемы.

Она нависла над ним.

– А вот это – прямой результат отсутствия нормального мужского воспитания. Не мы от тебя – ты от нас отказался три года назад и практически выставил на улицу!

Он поднял на нее взгляд и очень тихо, почти проникновенно сказал:

– Ты что говоришь-то?.. Послушай себя, что ты говоришь? Я больше года оплачивал эту квартиру и давал деньги... Ладно. Не будем мелочными. Теперь насчет помощи. Тебя никто не просил вмешивать в мою жизнь юриста. Или он тебе долю пообещал? На алиментах моя временная – ясно тебе, временная! – потеря работы никак не скажется... Тем более, за те годы, что мы не живем вместе, я перетаскал тебе денег, будто у нас не один ребенок, а десять. И последнее. «Сеть» – не та структура, которая даст себя свалить какому-то адвокатишке, пусть даже со связями. Он не Генри Резник. Пойми: не дай бог, кто-то создаст прецедент, что с компании можно стрясти невыплаченные деньги. Мгновенно выстроится очередь от Москвы до Турции страждущих получить свои кровные...