империя, которая правила Центральной Европой со времен Средневековья (в течение последних семидесяти лет совместно с Венгрией) лежала в руинах. Королевства Венгрии, процветавшего в течение почти тысячи лет[12], больше не существовало. Вместо него поспешно создали Венгерскую демократическую республику, однако всем было ясно, что она не продержится долго. Именно так и случилось. Румынская армия вторглась в страну и в течение почти двух лет оккупировала Трансильванию, восточную область Венгрии. Союзные державы угрожали поделить бо́льшую часть той территории, которая осталась от Венгрии, раздав эту добычу странам-победителям. На карту были поставлены две трети земель Венгрии.

На этом фоне венгерские военнопленные, которые в русском плену приобрели крайне радикальные взгляды, стремились склонить общественность на свою сторону и привести к власти коммунистов-большевиков.

Будапешт был переполнен бунтовщиками, революционерами и преступниками, нация истекала кровью. Но единственной новостью, которая хоть что-то значила для Марицы, было то, что ее муж, лейтенант, вернувшийся с фронта и обнаруживший, что она сбежала, дал ей развод.

Все эти месяцы, проведенные в Надьреве, Марица жила с Михаем в гражданском браке. Официально она все еще находилась замужем за лейтенантом из Будапешта, по этой причине она могла иметь с Михаем именно такие отношения. Однако она была серьезно разочарована тем, что с ней обращались не так, как если бы она была настоящей женой Михая. Возвращаясь в Надьрев, она рассчитывала совсем на другое. Ей рисовались совершенно иные картины, нежели те, свидетелем которых она стала. Все ее честолюбивые мечты развеялись как дым. Самое неприятное заключалось в том, что, как бы Марица ни старалась, эта ситуация не исправлялась. Деревенские относился к ней сейчас с тем же презрением, с каким относились и тогда, когда она уезжала двадцать лет назад, и это приводило ее в настоящую ярость.

Иногда бессонными ночами Марицу охватывало сожаление о том, что она уехала из Будапешта. Да, это правда, что ей было там скучно и к тому же одиноко. Да, они с мужем были вместе только половину времени от их семейной жизни, другую половину ее муж был вынужден провести на фронте. Да, те проблемы, с которыми она встретилась в столице, не поддаются описанию. Марица поклялась себе никогда не упоминать об этом ужасе, и она сдержала свое обещание. Но наряду с этим следовало признать, что она была женой известного в столичных кругах человека, что помогло ей выбиться в свет. А именно этого она и добивалась всю свою жизнь. Она всегда, с тех пор, как только научилась ходить, мечтала докарабкаться до достойного социального статуса. Это заняло у нее много времени, но она смогла добиться того положения в обществе, которого она, по ее твердому убеждению, заслуживала.

Теперь у Марицы появилась реальная возможность выйти замуж за Михая. Теперь для этого не существовало никаких препятствий. И если жители деревни вслед за этим не станут открыто выражать ей уважение, у нее будет полное право потребовать от них изменить свое отношение к ней.

Однако после того, как одна проблема была благополучно решена, неожиданно возникла новая. В общем потоке телеграмм, которые стали наводнять деревенское отделение почты и телеграфа в послевоенном хаосе (секретарь сельсовета Эбнер ежечасно получал последние известия о нестабильной политической ситуации в стране), пришла телеграмма от Шандора-младшего. Управление городского транспорта Будапешта признало его «непригодным к исполнению своих служебных обязанностей», и он возвращался домой.

«Пой, мой дорогой мальчик!»

Куда идут цыгане, там есть и ведьмы.

Старинная цыганская поговорка

Когда наступила весна, крестьяне, как всегда, отправились в поля, только теперь, в отличие от прежних лет, в их сердцах стыл страх.

Война не могла обойти Надьрев стороной. Мужчины уходили на фронт, жители деревни познали и другие тяготы военного времени. Но во многих отношениях они пока еще не сталкивались с более суровыми испытаниями. В их распоряжении была повитуха, которая лечила заболевших; они не голодали, кормясь тем, что приносила им земля. Да и поля сражений, надо признать, положа руку на сердце, находились в сотнях, если не в тысячах километров от деревни. Таким образом, реальная угроза жителям Надьрева возникла лишь после окончания Первой мировой войны.

В конце марта к власти в стране пришел жестокий коммунистический режим[13]. Он установил тотальный контроль над прессой, учебными заведениями, банками и сформировал новые вооруженные силы: Венгерскую Красную армию.

Жители Надьрева больше всего боялись военизированного отряда под названием «Ленинцы», который действовал в сельской местности, бессмысленно убивая и подвергая пыткам тех, кого он считал противниками нового режима. Как стало известно жителям деревни, в одном селе «Ленинцы» выбили женщине зубы стамеской, а другой пришили язык к ее носу, в соседнем селе они забили гвоздь в голову мужчины. В Сольноке командир отряда «Ленинцев», народный комиссар по военным делам Красной армии, казнил двадцать четыре человека, включая председателя городского суда[14].

Репрессии в стране стали повсеместным и неизбежным фактом, и жители Надьрева с тоской вспоминали те дни, когда деревенский глашатай зачитывал им не список совершенных за последнее время злодеяний, а предложения о продаже коровы или какой-либо другой домашней скотины.

Венгерская Красная армия пыталась организовать сопротивление иностранным захватчикам, однако была вынуждена отступать. С момента окончания Первой мировой войны осенью прошлого года бо́льшая часть Венгрии была оккупирована, в основном румынскими войсками. Более четырех месяцев Красная армия Венгерской советской республики удерживала последний рубеж у Сольнока, прежде чем сдаться румынам в конце июля.

* * *

Пятница, 1 августа 1919 года

Телеграфный аппарат в деревенском отделении почты и телеграфа трещал не переставая. Большинство депеш информировало о захваченных населенных пунктах по мере продвижении румынских войск, жаждущих объявить о своей победе, к столице Венгрии. Поступали также сообщения о грабежах и вооруженных стычках в этих населенных пунктах.

До местных жителей доводили лишь обрывки этих новостей, однако деревенские прекрасно понимали, что их ожидает, и были готовы к самому худшему. И большинство из них предпочли бы, чтобы кто-нибудь другой, кроме секретаря сельсовета Эбнера, руководил ими в нелегкие времена, которые им предстояли.

Эбнер казался им персонажем одной из сказок, которые рассказывали деревенским чудесными летними вечерами перед войной странствующие сказители. В те замечательные предвоенные годы через деревню проходило множество торговцев, вразнос продававших различные товары или устраивавших разные представления. Среди этих коробейников были и патлатые пророки, предлагавшие увесистые Библии, и шпагоглотатели, и точильщики ножей, и цыгане с танцующими медведями, и поэты. Но самыми многочисленными и популярными были сказители. По вечерам все устраивались