(см.: Мф. 26:39). Истина заключается в том, что слившиеся на Голгофе воедино любовь и святость Бога — это единственная Его возможность спасти грешников и не пойти против Своей безупречной сущности.

Любовь Бога, отделенная от полной картины Его бесконечной славы, принижает Его статус до созданного по нашим лекалам лжебога. Любовь Бога в свете Его всеобъемлющего могущества представляет Его таким, каков Он на самом деле, — достойным нашего искреннего восхваления.

Бог мог создать нас и управлять нами, не любя нас, однако без любви к нам Он не отправил бы Своего Сына на Голгофу

Самое убедительное доказательство любви к нам Бога — это то, что ради нас Он послал на смерть Своего Сына:

Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир единородного Сына Своего чтобы мы получили жизнь через Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши.

1 Ин. 4:9–10

Как наш «Авва», Бог хорошо знает о наших страданиях и продолжает быть внимательным к нашим мольбам

Когда страдают Божьи дети, они, по словам апостола Павла, взывают: «Авва, Отче!» (Рим. 8:15). Слово «авва» на арамейском языке означает «папа». Это слово лепечет ребенок, который еще не может четко произносить слова. И взывают к «Авва» Божьи дети потому, что чувствуют себя обиженными или испуганными.

Если подумать о том, какую роль играли в древнем мире отцы, нам станет понятно, какая близость к Богу заключена в этом слове. Евреи в молитве говорили «Отче наш на небесах», потому что просто «Отец» звучало бы слишком интимно. Но «Авва» — это еще более интимно, ведь это то же самое, что слово «папа». Когда мы обращаемся к Богу «Авва», проявляя к Нему свою детскую привязанность, мы попадаем в пространство абсолютной Божьей любви.

Глава 5

СТРАДАНИЯ И ЗЛО В ВЕЛИКОМ ИСКУПИТЕЛЬНОМ ДЕЛЕ ИИСУСА ХРИСТА

СТРАДАНИЯ И ЗЛО СКВОЗЬ ПРИЗМУ БИБЛЕЙСКОЙ ИСТОРИИ ИСКУПЛЕНИЯ

История искупления началась еще до того, как Бог создал мир

Бог говорил о тех, «которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира» (Откр. 13:8).

С точки зрения существующего вне времени Бога, страдания и смерть Иисуса не ограничились несколькими часами или днями. До падения мира — и даже до создания мира — Бог в точности знал, что Ему нужно сделать, чтобы искупить мир. Он знал ужасы зла еще до того, как их познали Адам и Ева. Если подумать о том, что будущее для Бога так же реально, как для нас настоящее, эти строки перевернут наше понимание проблемы страданий и зла.

Искупительный замысел Бога не был импровизационным откликом на неожиданные события. До начала всего Бог знал обо всем, что ждет человечество.

Апостол Павел писал: «…спасшего нас… по Своему изволению и благодати, данной нам во Христе Иисусе прежде вековых времен…» (2 Тим. 1:9). Как мог Бог даровать нам милосердие еще до того, как появилась вселенная? Это возможно только потому, что Он определил во имя нас крестный подвиг Иисуса. Бог написал сценарий разворачивающейся трагедии искупления задолго до того, как на сцене появились сатана, бесы, Адам, Ева, мы с вами, и с самого начала Он знал, что потрясающая концовка оправдает печальные события середины этой истории.

Бог позволяет разворачиваться событиям, до Своего окончательного приговора ограничивая зло

Павел писал о «человеке греха» (2 Фес. 2:3), который ставит себя на место Бога. Он разъяснял: «…ныне вы знаете, что не допускает открыться ему в свое время. Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (ст. 6–7).

Очевидно, что именно Бог удерживает человека от беззакония и не допускает самого беззакония. Он удерживает волны человеческого и сатанинского зла. Своей благостью Он пронизывает наш падший мир, удерживая зло от распространения до того момента, когда будет вынесен окончательный приговор.

Несмотря на то что наш мир пребывает не в лучшем состоянии, он может послужить средством достижения лучшего из возможных миров

В мире, где никогда не было зла, хорошо жить. Но действительно ли это лучшее место из всех возможных? Если мы признаем, что страдания способствуют развитию в человеке важных добродетелей, мы должны будем ответить на этот вопрос отрицательно.

Сказать Богу, что Он не должен был допустить в наш мир страдания и зло, — то же самое, что сказать: «Ты не должен был позволять нам испытывать сострадание, милосердие и жертвенную любовь». Для того чтобы эти качества в нас развились, став частью нас, Богу пришлось впустить в нашу жизнь страдания и зло. Можем ли мы обвинить Его в том, что Он задумал мир, в котором мы можем испытать столько хороших чувств?

Представьте себе, что такие качества, как терпение, милосердие, любовь и сила духа, однажды проявившись в характере человека, останутся с ним даже после того, как исчезнет зло. Может ли это

служить оправданием тому, что Бог допускает зло? Я считаю, что может.

Если бы Бог просто хотел, чтобы люди хорошо себя вели, Он бы пренебрег такими понятиями, как свобода выбора, страдания и зло. Однако если Его замысел состоял в том, чтобы созданные по Его образу и подобию люди искренне в Нем нуждались и пришли к послушанию, то как можно предлагать Ему усовершенствовать тот инструментарий, который Он применяет в нашей жизни?

Кульминация истории — это новый захватывающий мир, который стал таким, потому что Бог преодолел страдания и зло

Бог подготовил меня к восприятию Священного Писания, когда я, будучи старшеклассником, читал научную и популярную фантастику и смотрел в телескоп на звездное небо. Я читал об иных мирах и великих сражениях и знал, что вселенная необъятно велика. Я помню, какое бесконечное одиночество я тогда испытывал оттого, что нахожусь в стороне от этого величия. Меня захватили те внеземные цивилизации, о которых я читал. Я верил, что должно быть что‑то лучшее, чем наш мир. Не зная истории вселенной, я чувствовал, что страдания и зло не вписываются в ее замысел.

Тогда же я впервые я прочитал Писание и понял, насколько мир отклонился от правильного пути. Преодолев три четверти отведенных мне лет, я встретил Христа и понял, что Он — единственный, к Кому всегда стремилось мое сердце. Когда я добрался до конца божественной истории, я