Команду в долгий поход собрали солидную – практически все мужское дееспособное население. Пыталась прорваться на передовую и тетя Геля, но, видимо, не прошла по половому признаку. Зато взяли отставного пропойцу, моториста, на исправление, по ее же протекции. У причала она оттеснила Женю в сторону и буркнула, чтобы та была поосторожнее, и ночами не шастала. Эти козлы не мирятся с проколами, особенно этот… (надо было понимать – Барсик). Недавно снова объявился, пропадал где-то… Если

что, бежать надо не в рассадник, к Клаве, а к ней. Одну ее

эти уроды и боятся. Ей терять особенно-то нечего.

После того, как две черные точки растворились за го-

ризонтом, Женя приготовилась к возвращению бесконечной депрессии, которую уже считала обязательной в таких случаях, но, к ее удивлению глухая тоска не навестила ее в прежней, умопомрачающей степени. Конечно, весело не было, но все-таки ощущение покинутости уже было слабее, чем в первые месяцы…

Конечно же, этому облегчению способствовала живая душа, которая Жене заменила теперь весь человеческий род и которая обладала большими преимуществами перед ним, умела сочувствовать, выслушивать, не придираясь к словам, как бы хозяйка ни высказывалась. В суете они забыли придумать имя пооригинальнее, и Жучка так и осталась Жучкой. Росла она очень быстро и уже за месяц приобрела явно выраженные особенности породы. Шерсть у нее отросла короткой и плотной, хвост загнулся кольцом. Нос стал напоминать лисий. Уже видно было, что уши будут острыми, торчком. Женя не разбиралась в собачьих породах, но уже была уверена, что подрастает не какая-то дворняжка, а настоящая лайка. А если и не лайка, так что с того? Она знала совершенно точно, что эта собака самая умная, самая преданная, лучшая в мире. Правда, стали возникать некоторые сомнения в том, что пол ее определили верно, но не суть.

Дни ожидания потянулись по уже знакомому сценарию. Из дома Женя выходила редко, разве что выгулять Жучку, да на почту, за конвертами. Не считая вынужденных походов за продуктами. Кира, при ее появлении в магазине, принимала такой вид, словно никогда с ней и не была знакома. Женю это устраивало, хотя немного и забавляло.

Немалую роль в мобилизации сыграла и местная газетенка, которую Женя от безделья иногда покупала на почте, в которой с завидной регулярностью публиковались криминальные новости, чаще об ограблениях, убийствах, изнасилованиях и других радостях нынешней жизни. Там же промелькнула информация и о беглых заключенных, объявившихся в здешних краях, а где-то в одном из селений, как бы на самом деле пропала замужняя женщина. Без вести. Информация была не слишком убедительна – молодуха вполне могла слинять с каким-нибудь заезжим молодцом… Правда сомнения, все же доставали. В такие минуты Женя ставила берданку рядом с кроватью. Уж если кто и сунется, она больше не поскачет как зайчиха вдоль деревни. Тетя Геля права, главное мобилизовать себя. Уж в лоб кто-то схлопочет!

Как ни странно, в период напряжения, жизнь не казалась тягостной и бесконечной, какой она ощущалась в минуты покоя. Женя включала бессмысленные, но красочные латиноамериканские сериалы и, уже казалось, что солнце греет прямо с экрана, она представляла себя на теплом побережье, в море света и красок, но фильмы кончались – и тогда она старалась побыстрее заснуть, что бы сказка продолжилась.

Мордастый, с того времени, как его встряхнула тетя Геля, на глаза ей, к счастью, не попадался, хотя наверняка в поселке бывал, и не раз. В некоторые минуты она признавалась себе, что испытывает даже некоторое разочарование, что ее забыли. Хотелось бы вернуть должок.

Кроме общения с собакой и чтения затасканного Миллера Женя научилась придумывать себе более продуктивные занятия, научилась вязать (в доме нашлась старинная книга и по домоводству). Некоторые вещи, изготовленные ею, даже напоминали задуманное, но в эксплуатацию вряд ли годились. Иногда по вечерам она писала письма. Пару посланий она сочинила Кларе, одно Ксении, на которое никто не ответил. Наверное, та подалась куда-то, или после гибели мужа ей все еще не до писем. Зато пространные ответы приходили от Клары. Ей, оказывается, ко дню рождения родственники подарили сотовый телефон. Так что она, теперь, как настоящая деловая дама. Хорошо, если бы такой был у Жени… Дела у этой дамы без особенностей. Никаких послаблений она себе больше не позволяет, и ей, за успехи в учебе, назначили повышенную стипендию. Известный ей ученый, подался-таки за границу с какой-то молодой женщиной, которую он выдает за сотрудницу. Больше о нем она ничего не слышала. Да и желания, к тому, никакого не испытывает. Родственники и родители ей тоже советуют после окончания института отправиться в Израиль, но она уезжать не хочет. Питер – это город, в котором она родилась, русский язык ее родной, да и сама она наполовину русская. По крови. А по ощущению на сто процентов, или на девяносто девять. По крайней мере, попадает в дурацкие ситуации совсем не по-еврейски…Может быть, съездит на летних каникулах в Тель-Авив, навестит бабушку и родственников отца. Они обещают оплатить поездку, но она еще не решила, ехать или нет … А ученый тот, перед отъездом передал ей подарок (сам не появился) – золотой браслет с камушками. Стоит, наверное, немалых денег. Вернуть ему подачку не успела. Рассчитался, словно с проституткой. В коробочке записка из одного слова – «Прости». Да в чем он, собственно, виноват? В том, что природа произвела его на свет мужиком? Виновата во всем она сама. Женщина более разумное и ответственное существо. Потому и возникающие осложнения всегда на ее совести…

Зашарпанному почтовому ящику на стене магазина Женя не доверяла, и свои труды отправляла с шофером автомобиля-рефрижератора, странным молчаливым парнем, который по графику вывозил продукцию из их складов в Архангельск. Леха, в свои тридцать еще ни разу не был женат и, как шептали по углам в поселке, к женщинам не проявлял интереса, но парнем был на редкость ответственным.

Этот же Леша привозил ей изредка и ответы, которые приходили до востребования на главпочтамт, и, которые он сам получал по сохранившемуся студенческому билету Евгении.

Никаких обстоятельных известий от бригады не поступало, только ближе к январю Иваныч между делом буркнул, что была поздравительная телеграмма с соответствующими предновогодними пожеланиями. Всей артели.

Тридцать первого декабря Женя приготовила себе и Жучке скромный ужин. К бою курантов, правда, сделала традиционный салат «Оливье», который сама не любила. Поскольку Василий рядом с ней был только виртуально, шампанское осталось не распечатанным, и Женя отменив мораторий отметила двенадцатый удар рюмкой коньяка.

В поселке новый год встречали с погасшими окнами, словно перед налетом вражеской авиации… Правда, на той окраине, где жил дед Миша пару раз из чего-то пальнули… Женя напряглась, решив, было, что это проказы барсиковой банды, но на этом новогодний салют и закончился. Не было заметно, чтобы жители собирались в компании, хотя в таком небольшом поселении люди должны бы испытывать друг к другу более близкие чувства, чем в мегаполисе. Видимо суровые условия жизни сформировали у них и соответствующее отношение к праздникам. По слухам, до того как страна превратилась в дикий рынок, люди здесь были более общительными…