Дарио отчетливо представил, как покраснели щеки и растерянно вспыхнули глаза, когда он увидел ее в коридоре возле спальни. Она прижалась к стене, словно торопливо бежала куда-то, а он застал ее врасплох. На этом его жизнь оборвалась… Побледнев, Анапе смотрела на него. Кажется, он шагнул к ней, ничего не понимая. В этот момент за ее спиной из спальни вышел Данте, застегивая на голой груди пуговицы одной из рубашек Дарио.

Дарио не помнил, когда в те дни высыпался последний раз: он жил и дышал только интересами новой компании. Это был самый тяжелый период его жизни. Днем он проводил встречи и совещания, ночью готовился к ним. Дарио почти не виделся с женой, не говоря уж о брате, однако он не сомневался в поддержке самых близких людей. Его даже тревожила их взаимная неприязнь.

В одну секунду с отвратительной ясностью он понял, что ненависть была притворством – их связывали совсем другие отношения. В тот же момент он осознал, что значила для него Анаис и почему он так скоропалительно женился на ней, словно чувствовал, что встретил судьбу, хоть и не верил в мистику. Стоя в узком коридоре, глядя на полураздетого брата-близнеца, Дарио слишком поздно услышал свое сердце.

Очнувшись от воспоминаний, Дарио подумал, что теперь, спустя шесть лет, в другой части города, встретились два других человека. Анаис все еще стояла перед ним с глазами, полными тревоги. Дарио не мог разобраться в своих чувствах, но понимал одно – он причиняет ей боль. Он не желал этого, но не мог остановиться.

– Единственное, что ты могла бы сделать для меня, требует путешествия во времени, в прошлое, – хрипло произнес Дарио. Он не понимал, откуда взялись горькие слова и почему голос не подчиняется ему. – Ты оказалась совсем другим человеком, чем представлялась вначале. – Он устал притворяться спокойным и невозмутимым. Дарио сделал шаг вперед и резко остановился, боясь дотронуться до нее: через стекло конференц-зала за ними наблюдали десятки глаз сотрудников компании.

– Ответь мне на один вопрос, – дрогнувшим голосом попросила Анаис, но ее лицо не утратило упрямого выражения, а в глазах сверкал прежний огонь. – Ты совершил множество поступков, исходя из предположения о моем предательстве: ушел не оглянувшись, оскорбил, прекратил все контакты между нами, оборвал связь с братом. Что, если ты ошибся?

– Относительно тебя? – засмеялся Дарио.

– Относительно всего. Меня. Брата. Того, что случилось сегодня. Подумай обо всем, что ты сделал, Дар, включая похищение собственного ребенка через границы, через океан, и все ради того, чтобы отомстить мне. – Анаис сжала пальцы в кулаки и едва заметно дрожала, будто горькие слова прежде всего ранили ее собственное сердце.

Дарио был близок к отчаянию. Больше всего угнетало сознание, что отрезаны все пути к отступлению: он никогда не простит Анаис измены с братом, хотя вопреки здравому смыслу мечтает вернуть ее, вполне отдавая себе отчет, что это невозможно. Теперь, когда замешан ребенок, она потеряна для него навсегда. В его душе бушевал ураган бессилия – мощный и яростный.

– В таком случае я бы считал себя монстром, – едва слышно произнес Дарио, с трудом различая собственные слова сквозь шум крови в ушах. – Ты это хотела услышать? Признал бы себя злобным, жалким типом, каким ты помнила своего отца, разрушившего брак с твоей матерью точно так же, как ты разрушила наш. Но у меня нет оснований задумываться об этом.

– Ты совершенно уверен в своей правоте? – Голос Анаис глухо пробивался сквозь ватную пелену его сознания. – Если однажды ты принял решение, сомнения больше не тревожат тебя? Хорошо, наверное, осознавать свою абсолютную мудрость. Простые смертные, вроде меня, утомляют тебя глупостью…

– Повторяю, у меня уже был подобный опыт, – резко перебил ее Дарио. – Думаешь, ты особенная, Анаис? Он говорил тебе это? Представь, он лгал. Ты не первая принадлежащая мне женщина, которую он соблазнил. – Безжалостная улыбка искривила его губы – признание давалось с трудом, а боль в ее глазах разрывала сердце. Тем не менее Дарио не сказал всей правды: Данте не знал, что Люси обманывала их обоих. Они оба порвали с ней и снова сблизились, но Дарио с тех пор перестал полностью доверять брату. Однако Дарио счел, что сообщил Анаис достаточно, – Теперь я усвоил урок. Этого больше не повторится.

Дарио объявил войну, думала Анаис, а значит, она вольна в выборе оружия, пусть даже ей противна сама эта мысль.

– Неужели ты решишься атаковать Ди Сионе через прессу? – на быстром, отчетливом французском спросила тетя, отвозившая Анаис в аэропорт острова. Они ехали по узкой дороге между зарослями сахарного тростника, припорошенного красной гавайской пылью. – Подумай о популярности Дарио на рынке технических новинок. Газетчики превозносят его во всех частях света. Шесть лет назад ты не обратилась в прессу и отвергла идею устроить цирк вокруг рождения Дамиана.

– Шесть лет назад Дамиан был только в проекте, – ответила Анаис также на французском – языке своего парижского детства. Этот язык использовал отец, чтобы оскорблять ее мать, и оба родителя – чтобы внушить ей, как она разрушила их жизнь и при этом оказалась такой никчемной. Анаис смотрела на ветряные мельницы вдоль хребта коричневых гор вдалеке, но мысленно уже летела над океаном на восток в Америку. – А теперь мой маленький мальчик похищен прямо с игровой площадки в школе. Если цирк поможет вернуть его обратно, я сама найму клоунов. – Анаис была непреклонна.

Когда Дарио оставил ее одну в конференц-зале, где еще не отзвучало эхо его жестоких фраз с объяснением единственной причины, почему он не верил ей, Анаис приступила к работе. Она договаривалась об интервью, беседовала с папарацци, умиравшими от желания задать ей вопросы, чтобы превратить ответы в бессвязный поток сознания. Сидя в центре длинного полированного стола, Анаис снова и снова рассказывала свою историю всем, кто хотел слушать, а сотрудники Дарио ходили мимо, делая вид, что ничего не видят и не слышат.

За несколько часов Анаис сумела распространить историю о «тайном коварстве жестокого олигарха, упивающегося своей властью», так широко, как могла за один день. Она сладко улыбнулась появившемуся на пороге Дарио. Он выглядел мрачным и подавленным. Сердце Анаис дрогнуло: не важно, что он сам навлек на себя позор, – она сострадала его боли. Она не могла осуждать себя за это: до появления Дамиана Дарио был ее единственной верной и преданной любовью. Пускай все закончилось трагично. В глубине души она всегда знала, что любовь не принесет ей счастья.

– Надеюсь, ты закончила представление? – спросил он притворно спокойным голосом – предвестником яростного взрыва. В синих глазах сверкали молнии. – Некоторые из нас трудятся здесь, чтобы заработать на жизнь, а не делятся фантазиями с папарацци. Нам нужен зал.

Анаис поднялась и подхватила сумочку:

– Пожалуй, я закончила на сегодня. Ты пришел, чтобы проводить меня к Дамиану?

Дарио коротко усмехнулся:

– Нет.

– Сколько мне еще придется ждать?

Его глаза холодно блеснули.

– Думаю, пять лет. Позвоню тебе, когда ему исполнится десять.