– Уверена, у него есть любовницы. Они есть у всех мужчин, Лизбет.

Конечно, так оно и было. Это была чистая правда. Но не та правда, которую должна была сообщать своей подопечной платная компаньонка. Феба могла признаться, что ее побуждения при этом были весьма далеки от добрых и чистых. Пусть Лизбет проведет эту ночь без сна, ворочаясь и мучаясь догадками, подумала она.

Лизбет некоторое время сосредоточенно размышляла. В конце концов, она, похоже, приняла эту истину достаточно спокойно. Что же делать? Мужчинам позволено многое, что женщины молча терпят, даже если с этим не согласны.

– Разумеется, он не станет делать ничего подобного, когда женится, – проговорила Лизбет.

Феба не вполне поняла, была ли эта фраза вопросом. И закатила глаза. Почему эта девочка выросла такой невежественной? А ведь у нее было немало возможностей узнать, что представляют собой мужчины. Чего стоит один из ее кузенов – Джонатан, а другой, Майлс Редмонд, написал книгу о своих приключениях в Южных морях, в которой, как известно, во всех подробностях описал любвеобильных туземок, которые ничем не прикрывают свое тело выше талии.

Но Феба была вынуждена напомнить себе, что задавая вопросы, Лизбет получает информацию.

– Даже не сомневайся, – сказала она, мысленно усмехаясь. – Зачем ему может понадобиться любовница, если у него будет жена? – Говоря это, она отчетливо понимала, что лжет.

Это успокоило Лизбет.

– Все бы хотели, чтобы мы поженились, – сказала она, понизив голос.

Феба перестала вышивать, поскольку уколола палец.

Не все.

– А чего хочешь ты, Лизбет?

Что же это такое! Между ними разница в возрасте всего два года. Она, Феба, тоже молода. И она вовсе не должна разговаривать успокаивающим покровительственным тоном, словно она гувернантка или та, которой мужчины и вопросы пола вообще неинтересны. Но, увы, в душе она симпатизировала Лизбет, и не могла позволить даже самой себе ранить ее.

Феба несколько секунд обдумывала идею все же содрать с Лизбет кожу или отхлестать ее – словами, конечно, но передумала.

Чего хочет Лизбет? Знает ли она это? И хочет ли знать? Или просто стремится воплотить в жизнь амбиции своей влиятельной семьи? Или маркиза?

– Думаю… – Лизбет откинула голову и улыбнулась. – Выйти замуж за него – предел мечтаний любой девушки. Он такой… такой…

Она замолчала.

Ну да. Он такой…

– …милый.

Господи, нет! Неужели она совершенно не разбирается в мужчинах?

Феба непроизвольно фыркнула, и сразу закашлялась. Но скрыть эмоции не удалось. Лизбет уставилась на нее с тревогой и любопытством. Боже правый, она никогда не позволяла себе подобной неловкости! Она никогда не фыркала! И даже не предполагала, что знает, как это делается!

Возможно, маркиз действительно был милым с Лизбет, относился к ней с уважением и добротой, деликатно, как и должно относиться к хорошо воспитанной высокородной невесте… или дорогой китайской вазе.

А с другими женщинами флиртовал и занимался любовью.

– Он производит очень сильное впечатление. Самая завидная добыча во всем Лондоне.

– Да, он производит сильное впечатление. – Но добыча? Он же не дичь!

Вероятно, Лизбет почувствовала неладное.

Она перестала вышивать и подняла глаза на собеседницу.

– …то есть насколько я могу об этом судить. – Что ж, по крайней мере, она не сказала ничего крамольного и не солгала.

– И все знают, что он довольствуется только самым лучшим.

Довольствуется. Разве лучшим довольствуются? К лучшему можно стремиться.

– Поэтому ты им восхищаешься, Лизбет?

На красивом ее личике отразилось искреннее недоумение.

– А ты не думаешь, что поэтому он восхищается мной?

Понятно. Девочка не сомневается, что она – самое лучшее, чего маркиз может желать.

Она явно считает, что Феба совершенно не разбирается в ситуации.

После ужина, еще одного, за которым Феба сидела на дальнем конце стола и была вынуждена прислушиваться к веселому смеху, доносившемуся до нее оттуда, где сидели маркиз с Лизбет, а ее престарелый сосед мирно дремал, склонив голову на грудь, дамы и господа, как это принято в обществе, разошлись по разным помещениям. Надо же им было передохнуть от компании друг друга. Через некоторое время они снова собрались в малом бальном зале, где были рядами расставлены стулья – не меньше ста, и уже начали собираться гости. Это были представители местной аристократии, жители Лондона, решившие совершить путешествие в деревню, и друзья владельцев поместья. Приглашенные возбужденно переговаривались. На Фебе было одно из двух ее приличных платьев из серого шелка, без каких либо рюшей и оборок. Его единственным украшением служила серебряная лента под грудью. И, конечно, она надела свои замечательные перчатки. Ей очень нравилось думать, что именно перчатки поднимают ее платье до уровня, сравнимого с одеждой других светских гостей.

В маленьком зале было душно и жарко. Хотя во всем доме было тепло, по крайней мере, по сравнению с температурой, к которой Феба привыкла в академии мисс Мариетт Эндикотт.

Маркиз, за ужином опять сидевший рядом с Лизбет, но казавшийся необычайно рассеянным, куда-то запропал. Не появился он даже после того, как остальные мужчины заняли места в зале.

Лизбет тоже заметила его отсутствие. Она размахивала проклятым веером, как будто хотела поднять ураган, способный принести его к ней. Или она таким образом напоминала себе, что это его подарок. Девушка вежливо улыбалась гостям, с некоторыми обменивалась несколькими словами, но явно беспокоилась все больше.

Возможно, поэтому она сказала:

– Феба, пожалуйста, сбегай принеси мою шаль.

Именно так. Сбегай. И принеси. Феба свободно говорила на пяти иностранных языках, а эта сопливая девица говорит ей «сбегай».

– Возможно, тебе тоже понадобится шаль, – великодушно добавила она. – Принеси и себе тоже.

Феба предпочла бы, чтобы ее ударили. В помещении было жарко, как в печке.

Она спокойно взглянула на Лизбет. И ничего не сказала.

Девушка выжидательно смотрела на компаньонку, недоумевая, почему та не бежит выполнять ее поручение. В это время к фортепиано подошел незнакомый мужчина и начал расставлять ноты. Голоса гостей стихли. Феба не желала пропустить ни одной ноты!

– Конечно, – наконец ответила она и мысленно выругалась.

Развернувшись на каблуках, она быстрым шагом вышла из зала, взбежала по лестнице, взяла шелковую шаль Лизбет, потом снова спустилась вниз и, пройдя через холл, вышла во двор, чтобы как можно скорее добраться до своей комнаты. Проклятая Лизбет. Из-за нее она пропустит начало концерта.