На другой день в глухой чащобе они наткнулись на целое стойбище женщин с детьми, стариков и больных; тут же находился скот и всё, что успели захватить, когда бежали из дворов и хат, чтобы спрятаться от врагов в неприступных урочищах.

Вопли и плач оглашали лес. Сидя на земле, беглецы голосили и стонали, прижимаясь друг к другу при малейшем шорохе и выдавая себя криками.

Они рассказали, что уже многих увели в плен и мало кому удалось вовремя убежать и спастись. Леса, ивняк и камыши над водой служили пристанищем беглецам, но и там их настигали собаки, которые стаями шли с поморянами.

Немцы и поморяне опустошали край огнём и мечом, молодых они связывали лыком и угоняли с собой. Вели вражеское войско князья Попелек и Лешек, мстившие за родителей.

Особенно беспощадны они были к кметам, хватали их и вешали на первом же дубе.

Крик женщин, плач детей, жалобные вопли старцев пробудили в людях Добека жажду мщения.

Беглецы с ужасом рассказывали о людях, с головы до ног закованных в железо, с металлическими щитами, от которых отскакивали стрелы. Даже палицы не пробивали этих щитов, воины стояли за ними, как за железной стеной.

Гневом и отвагой наполнили сердце Добека рассказы о том, как, грабя дворы, немцы пьянствовали и обжирались, а ночами валялись, как свиньи, и храпели, опьянев до бесчувствия… Если застигнуть их в это время, останется лишь связать их и перебить.

Среди беглецов, встреченных в лесу, нашёлся старик, который взялся показать дорогу к немцам. До сумерек пролежали здесь, но, едва стемнело, кметы потянулись по опушке леса, двигаясь на север. Луны не было, пасмурная ночь окутала их тёмным покровом.

Долго они шли, сворачивая то влево, то вправо, наконец, сквозь деревья увидели вдали разбросанные по лесу догорающие костры.

Добек высунулся вперёд — посмотреть расположение костров, чтобы по ним определить силы неприятеля. Но их было столько, что он бросил считать, ему уже не терпелось рубить. Ни немцы, ни поморяне не ожидали, видимо, что кто-нибудь посмеет выступить против них, и беспечно отдыхали. Густой лес, закрывавший с одной стороны долину, в которой раскинулся лагерь, позволил кметам подкрасться к нему почти вплотную.

Припав к земле, люди неслышно ползли. Лагерь поморян был бы заманчивой добычей, даже если бы они не награбили здесь всякого добра. Народ у них там собрался со всего вендского побережья вплоть до устья Лабы — разбойники и мошенники, каких свет не видал. У поморян, одновременно воинов и торговцев, было все, чего только душа пожелает. В Винеде они меняли свой янтарь и шкуры на железо, мечи, сукна и другие товары, что привозили с юга, востока и запада. Речь поморяне сохранили славянскую, но сердца их стали немецкими: ради корысти они готовы были служить каждому, идти против своих, жечь и убивать хоть родных братьев. На это толкали их жадность и по-звериному дикие нравы.

Они уже прошли немалую часть страны, оставив за собой выжженную пустыню, смели с лица земли несколько поселений и разграбили множество дворов, а теперь, разыскав в лесу безопасное место, разбили лагерь. Тут защищали их озеро, глухая чаща и тянувшиеся вокруг болота. Они отдыхали, даже не выставив часовых. В котлах варилась еда, мечи и щиты валялись на земле где попало. Воины сбросили с себя железные доспехи и сняли пояса, чтобы легче было дышать.

Развалившись вокруг костров, они горланили дикие песни, которые сливались с страшными криками и воплями пленных.

Безжалостно издевались они над женщинами и детьми, захваченными по дороге. Пленники находились неподалёку от лагеря: голодные и избитые до крови, они лежали на земле, связанные верёвками и лыком, и никто не бросил им куска хлеба. Стая собак с лаем бегала вокруг них. Несчастные не смели даже стонать, потому что слабых убивали. Женщины прижимали к груди трупики своих детей. Живые и мёртвые лежали вместе.

Люди Добека подползли ближе и с ужасом увидели среди пленных немало полян — сердца их закипели. Поодаль стояли кашубы и немцы — этих было немного. Отлично вооружённые саксы, которых дед особо приставил к внукам, стояли в стороне, охраняя молодых князей. Сами князья беспечно отдыхали в шатре на пригорке.

Лагерь оглашали взрывы смеха, гоготанье и песни. Время от времени, повздорив, разбойники вскакивали и схватывались врукопашную; сцепившись, они валились наземь и продолжали драться, катаясь по траве. Другие насмехались над ними. Случалось, кто-нибудь вставал и, подойдя к пленным, испытывали на них свой лук.

У полян было достаточно времени, чтобы как следует оглядеться и подумать. Поморяне лежали совсем близко от них: ни о чём не подозревая, они горланили песни и орали так, что не могли слышать их приближения. Пение и завывание ветра заглушало треск ломающихся ветвей и шорох шагов. Добек со своими людьми подкрался к самой опушке леса. Теперь лишь несколько шагов отделяло его от врага.

Лошади их паслись невдалеке на лугу. Добек, привыкший осматривать свои борти, ловко лазал по деревьям: взобравшись на вершину сосны, он рассмотрел, как расположен лагерь, и отдал приказ, прежде чем ударить на врага, окружить его, как зверя на облаве, и отрезать пути к бегству.

Так и сделали; только со стороны поля нельзя было зайти, не вспугнув неприятеля раньше времени, однако по условному знаку люди Добека должны были наброситься и с этой стороны, чтобы ни один не ушёл живым.

Добек выделил часть отряда, которая тотчас же подползла к пленным и перерезала на них путы. Они тоже должны были напасть на поморян и помочь перебить их.

Когда все было готово, хитроумный Добек выступил с мечом вперёд и, достав из-за пояса рог, дал знак ринуться на врага.

При звуке рога в лагере никто не пошевелился: полагая, что трубят свои, поморяне не всполошились. Гомон голосов и взрывы смеха становились все громче.

Вдруг из лесу высыпали поляне: стремительно налетев, они с тыла обрушились на поморян, не дав им опомниться и взяться за оружие.

Страшный крик, в котором слились сотни воплей, как гром, прокатился по лесу, и началось жестокое побоище. Пленные, вооружившись головнями и кольями, тоже с криком двинулись на врага: доведённые до отчаяния женщины вцеплялись поморянам в глотки и многих передушили, прежде чем те успели вскочить на ноги.

Только лежавшие поодаль встали, но в смятении и ужасе, позабыв об оружии, побежали, давя друг друга, к озеру или в лес, где путь им был