Жюли оказалась в доме мадам дю Деффан, которая на самом деле приходилась ей родной тетушкой, ведь она была родной сестрой ее отца.

За несколько месяцев Жюли преобразилась совершенно! С первого дня их совместного проживания маркиза находила удовольствие в том, чтобы делать из своей лектрисы настоящую парижанку и развивать ее артистические и литературные таланты. Мадам дю Деффан посещал весь цвет тогдашней интеллигенции: Дидро, д’Аламбер, который с первого же взгляда и навсегда был очарован обаянием Жюли, президент Эно, мадам-маршальша де Люксембург и многие другие. Все интересовались Жюли, ценили возможность побеседовать с ней… и у гостей вошло в привычку видеться с ней тайком, так как слепота госпожи дю Деффан порой делала общение с ней достаточно трудным. На какое-то время все собирались в комнате Жюли, а уже потом шли в салон…

Тайные посиделки продолжались до тех пор, пока однажды в апреле 1764 года мадам дю Деффан, случайно зайдя к своей племяннице, не попала на них. Охваченная гневом, она выгнала Жюли из особняка, не желая выслушать ни малейших объяснений. Молодая женщина в одночасье оказалась на улице!

Правда, ненадолго. Дело в том, что ей удалось обзавестись таким количеством друзей, что ее судьбой готовы были активно заняться очень многие. Мадам-маршальша де Люксембург обставила для нее квартиру на улице Сан-Доминик, что в двух шагах от дома мадам дю Деффан. Мадам Жоффрен назначила ей пенсию, а д’Аламбер стал ее наставником. Именно он заботился о ней и выхаживал, когда она заболела оспой – болезнью, которая, к сожалению, оставила свои следы. В свою очередь, Жюли стала сиделкой, когда несчастье постигло ее друга. Более того, она перевезла его к себе, в две небольшие комнатки на верхнем этаже, которыми она владела, чтобы он смог чувствовать тепло домашнего очага. Но, несмотря на то, что думал весь Париж, они не были любовниками, ибо сердце мадемуазель де Леспинас было занято совсем другим человеком.

Ее избранником оказался один испанский гранд, молодой маркиз де Мора, сын посла Фуэнтеса. Он был намного моложе Жюли, и в течение шести лет влюбленные предавались горячей страсти, которая, впрочем, не препятствовала частым отъездам молодого человека в Испанию. Во время этих поездок он не оставлял надежду убедить свою семью дать ему согласие на брак с Жюли. Обманутые надежды: высокородное семейство Фуэнтес-Пиньятелли и слушать не желало о его женитьбе на незаконнорожденной, будь она даже самой умной и добродетельной женщиной во всей Европе и королевой энциклопедистов. Впрочем, Жюли, хоть и любила маркиза, не стремилась к замужеству:

– Природа проложила между нами пропасть. И было бы ни хорошо, ни мудро идти против нее.

Но Мора ничего не хотел слушать и губил себя в постоянных поездках. В конце концов его здоровье, подорванное острыми приступами геморроя, рухнуло… начались кровопускания. Например, однажды, перед очередной поездкой в Испанию, его подвергли кровопусканию девять раз подряд.

В Испании в разлуке он испытал океан страданий, чувствуя, как жизнь покидает его. В конце концов, он захотел возвратиться к Жюли и отправился в дорогу, написав ей последнюю душераздирающую записку: «Я хотел бы Вас увидеть, но нужно умереть. Какое жестокое предназначение! Но Вы так любили меня, и Вы все еще заставляете меня испытывать самое нежное чувство. Я умираю ради Вас…» И он действительно умер 27 мая 1774 года…

В тот же день в небольшом салоне при ложе в Опере Жюли стала любовницей графа де Гибера, которого она встретила за шесть месяцев до того в Безонсе, в прекрасном доме финансиста Ватле, и в которого она сразу же без памяти влюбилась, променяв старую любовь на бесхитростную, почти братскую нежность.

Франсуа де Гибер был молодым военным двадцати девяти лет, писательский талант которого восхвалял свет. После выхода в свет «Основ военной тактики», книги, про которую в Париже все говорили, что она гениальна…

Новость о смерти де Мора поразила Жюли как удар молнии, заставив ее одновременно испытать боль и угрызения совести. Первое, что пришло ей в голову, – она убила мужчину, который ее любил, и ничто теперь не сможет избавить ее от этой ужасной мысли и чувства вины. Проведя несколько ночей без сна и несколько дней в рыданиях, она даже пыталась отравиться. И хотя д’Аламбер ее спас, сожаления остались.

– Я чувствую, что рядом со мной не было человека добродетельного и чувственного. Знаю также, что мне не хватало чистоты и добродетели; одним словом, мне недоставало самой себя, ибо я потеряла уважение к самой себе. Судите сами, имею ли я право претендовать на ваше уважение, – откровенно сказала она Гиберу.

Но, возможно, Жюли не так сильно страдала бы из-за кончины де Мора, если бы любовь Гибера была похожа на любовь молодого испанца: взволнованный столь бурным проявлением чувств женщины, которая была намного старше его, этот красавец-полковник посчитал чрезмерными сожаления, адресованные кому-то другому… и быстро нашел себе утешение на стороне. Бедная Жюли испытала тогда невероятные муки.

– У меня душа разрывается! – писала она в отчаянии.

Но вернуться назад невозможно: судьба толкнула Гибера к свадьбе с Луизой де Курселль, семнадцатилетней девушкой, богатой и веселой. Бедная Жюли! Заточенная у себя дома под неусыпным оком удрученного д’Аламбера, она вынуждена была проживать безрадостные дни, отказываясь принимать пищу, выходить из дома, живя мыслями о мужчине, который ускользал от нее и которому она написала самое прекрасное любовное письмо:

«Каждое мгновение моей жизни, друг мой, я страдаю, люблю Вас и жду Вас…»

В подобных условиях здоровье Жюли, никогда не отличающееся особой крепостью, окончательно ослабело. Но ей было все равно: не имея больше желания жить, отныне она не вставала из постели. Взволнованный Гибер писал ей слезные письма:

«Живите, живите! Я не достоин того, чтобы быть причиной Ваших страданий…»

Чтобы хоть как-то ей помочь, он часто приходил навестить ее, но к ее нервным приступам, которые мог облегчить только опиум, добавилось еще и полное истощение организма. Одна из самых сильных конвульсий полностью исказила черты лица бедной женщины, искривила ей рот. И тогда, не желая, чтобы он видел ее в таком состоянии, она указала на дверь человеку, которого так любила.

Во вторник 21 мая 1776 года Жюли де Леспинас умерла на руках у своего друга д’Аламбера, предварительно написав свое последнее любовное письмо:

«Друг мой, я люблю Вас. Теперь лишь успокоительное притупляет боль…»

В два часа ночи сердце этой чудесной женщины навсегда остановилось…

Что же касается замка Авож, то он был реконструирован, украшен и до сих пор принадлежит семейству д’Альбон. Но для