О том, что Х. Г. Раковский сохранял интерес к политической жизни, знание иностранных языков, помнил названия газет, выходивших в СССР на английском и немецком языках, свидетельствует его заявление начальнику тюрьмы с просьбой о предоставлении газет, на которое последовал очередной отказ.[1646]

13 декабря 1940 г. начальнику тюрьмы поступил рапорт, что при обыске в камере Раковского обнаружены и изъяты четыре кусочка бумаги.[1647] Эти «кусочки бумаги» (на самом деле их больше – два из них – обрывки пачки от папирос) были приобщены к тюремному делу.[1648] На этих клочках Раковский пытался зафиксировать свои впечатления от современного международного положения, положения в США и т. п. Прочитать их невозможно, но эти обрывки и клочки – яркое свидетельство стремления продолжать интеллектуальную деятельность в нечеловеческих условиях советской тюрьмы.

Между тем приближались последние дни жизни Христиана Георгиевича Раковского.

В сентябре 1941 г., без вызова обвиняемого, без предварительного следствия и судебного разбирательства Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Х. Г. Раковского к расстрелу. Некоторые авторы полагают, что основанием к этому послужил донос названного выше Аронсона, ибо в приговоре подсудимый был признан виновным в том, что в период отбывания наказания «проводил среди лиц, находившихся в местах заключения, антисоветскую агитацию и распространял клеветнические измышления о советской действительности».[1649]

На самом деле никаких «оснований» не было вообще, ибо такие же стандартные формулы были применены и ко всем остальным, кому в этот день были вынесены смертные приговоры.

Как видно из расследования, проведенного Прокуратурой СССР по поручению пленума Верховного суда СССР от 13 июня 1988 г., события в эти дни развивались следующим образом.

5 сентября 1941 г. по указанию Берии и его заместителя по НКВД Кобулова один из спецотделов этого ведомства составил список, включавший 170 политических заключенных Орловской тюрьмы, причем в отношении 78 из них, в том числе, разумеется, Х. Г. Раковского, утверждалось, что, находясь в тюрьме, они проводили якобы «антисоветскую агитацию».

На следующий день Берия препроводил этот список Сталину со своей бумагой, в которой верноподданно ходатайствовал о применении ко всем им высшей меры наказания. При этом голословно утверждалось, что в связи с военными действиями между СССР и Германией перечисленные в списке лица проводили среди заключенных пораженческую агитацию и пытались подготовить побег для возобновления подрывной работы.

Тут же, 6 сентября, Сталин от имени Государственного Комитета Обороны СССР подписал постановление о расстреле всех 170 заключенных, «разновременно осужденных за террор, шпионско-диверсионную и иную контрреволюционную работу».[1650] Именно после этого высочайшего распоряжения и состоялось под председательством все того же зловещего Ульриха заседание Военной коллегии Верховного суда СССР, вынесшее смертный приговор 161 политзаключенному.[1651] После заседания Ульрих направил в Орловскую тюрьму письменное распоряжение о казни.[1652]

Ныне мы узнали, наконец, что и физическое уничтожение Х. Г. Раковского было санкционировано лично «вождем и учителем», завершившим кровью месть своему давнему оппоненту.

Х. Г. Раковский был расстрелян в Орловской тюрьме 11 сентября 1941 г.[1653] Он был в числе 157 заключенных,[1654] которых казнили в этот день в Медведевском лесу в 12 километрах от Орла почти за месяц (а не накануне, как говорится в некоторых публикациях) до вступления в город немецких войск.

Показания бывшего начальника управления НКВД по Орловской области Фирсанова проливают свет на один из моментов в последние часы жизни Х. Г. Раковского: «Они (осужденные. – Авт.) препровождались в особую комнату, где специально подобранные лица из числа личного состава тюрьмы вкладывали в рот осужденному матерчатый кляп, завязывали его тряпкой, чтобы он не мог его вытолкнуть, и после этого объявляли о том, что его приговорили к расстрелу. После этого приговоренного под руки выводили во двор тюрьмы и сажали в закрытую машину с пуленепробиваемыми бортами».[1655]

Среди тех, чья жизнь оборвалась тогда под пулями палачей, были «подельники» Раковского – С. А. Бессонов, являвшийся советником полпредства СССР в Германии, и выдающийся врач, профессор Д. Л. Плетнев; О. Д. Каменева – сестра Л. Д. Троцкого и супруга Л. Б. Каменева, в свое время являвшаяся председателем Всесоюзного общества культурных связей с заграницей и поддерживавшая с Раковским дружеский и деловой контакт, особенно широкий во время его дипломатической работы; видная деятельница объединенной оппозиции 20-х годов В. Д. Каспарова; М. А. Спиридонова, страстная революционерка, лидер партии левых эсеров, разгромленной большевиками летом 1918 г., и ее соратники по руководству этой партии – И. А. Майоров (супруг Спиридоновой) и А. А. Измайлович; сын «всеукраинского старосты» Г. И. Петровского «красный профессор» П. Г. Петровский и другой «красный профессор» А. Ю. Айхенвальд; старая революционерка, многолетний работник Наркомпроса, а затем нарком финансов РСФСР В. Н. Яковлева; профессор Киевского университета В. В. Карпенко; брат кровавого наркома С. И. Ежов.

Сохранились имена и остальных казненных, среди них А. А. Амельян, В. Г. Анин, В. В. Арнольд, В. В. Бондарев, Г. Б. БолквадзеМельчарская, О. В. Вальтер, Д. И. Везиров, Т. Б. Дзасохов, Д. Ф. Ерофеев, С. П. Жарская-Мациновская, Г. В. Зибольд, Н. А. Китновская, А. С. Козловский, В. Н. Кондрашечкин, И. В. Крилык-Васильков, О. О. Леман-Ионский, С. М. Мусаев, М. И. Паршков, С. П. Плотников, Н. Г. Продан, В. С. Седова, В. В. Черных, О. Л. Чижиков, Г. Г. Шлейдер, Т. Г. Эккерц.[1656]