litbaza книги онлайнРазная литератураКосой дождь. Воспоминания - Людмила Борисовна Черная

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 187 188 189 190 191 192 193 194 195 ... 213
Перейти на страницу:
Говорит, что есть все основания полагать, что Сталин стал во главе правительства в мае 1939 года не для того, чтобы подготовить страну к обороне, а для того, чтобы еще теснее договориться с Гитлером (до этого переговоры вел Молотов, формально глава правительства. — Л.Ч.). Петр Якир, сын полководца Якира, проходившего по делу Тухачевского, и сам арестованный в… 14 лет. Фигура трагическая: в брежневское время он был снова арестован. Якир утверждает, что книга Некрича очень хорошая. Говорит, что Сталин до войны задержал вооружение СССР на долгие годы, уничтожил многих выдающихся конструкторов, в том числе создателей нашей ракетной техники. Кроме того, в годы войны в лагерях сидели миллионы людей, здоровых мужчин, специалистов во всех областях, в том числе и в военной. А.В. Снегов (старый большевик, по слухам, личный друг Хрущева, просидевший в ГУЛАГе семнадцать лет) полагает, что книга Некрича честная и полезная. Сказал и о четвертом разделе Польши Сталиным.

Его прервал Деборин, возмутившись тем, что Снегов говорит то же самое, что и западногерманский историк профессор Якобсен (в 90-х годах лучший друг Советского Союза. — Л.Ч.). Дескать, странно, что у них одна точка зрения. Далее разыгрался показательный диалог: «Деборин (из президиума): Надо, товарищ Снегов, определиться, к какому лагерю вы принадлежите. Снегов (с трибуны): Я с Колымы. Деборин (из президиума, не слушая Снегова, продолжает): Следует проверить это. Голоса (из зала): Телефончик дать?.. Опять за старое…»

Снегов же взял слово для справки уже после заключительного выступления Некрича и, сорвав аплодисменты зала, закончил свою краткую речь так: «Мы не дадим себя запугать. Сейчас не то время, и прошлое не вернется…»

Увы, на этой оптимистической ноте «дело Некрича» отнюдь не закончилось. Оно, пожалуй, только началось… Но хочу рассказать по порядку…

В тот день муж вернулся домой воодушевленный обсуждением. И собой тоже. Он всегда выступал прекрасно. А в ИМЭЛе был, видимо, в ударе.

Еще больше доволен был Некрич: никто не струсил, обсуждали по существу, сказали много нового. Наверное, он даже мечтал о втором издании — дополненном. Собрание казалось таким внушительным, представительным — весь цвет московской исторической науки нового времени! И даже подлипалы не осмелились…

Никто — ни Саша Некрич, ни мой умный муж, ни все мы, кто слушал про обсуждение раскрыв рот, не предполагали, что радоваться рано, что всем участникам обсуждения в ИМЭЛе, а особенно Некричу, предстоят долгие хождения по мукам…

Впрочем, некоторое время, если память мне не изменяет, все было спокойно. А потом Некрича вызвали в Комиссию партийного контроля…

Поводом для вызова была не только его «вредная и ошибочная» книга, но и то, что обсуждение в ИМЭЛе «просочилось» на Запад.

Теперь я допускаю, что злосчастная протокольная запись могла быть передана кем-то из наших диссидентов. Ее могли передать Якир или Снегов. Они уже давно махнули рукой на себя и на вековечный страх перед иностранными СМИ.

По слухам, самиздат напечатал «Шпигель». Но я просмотрела в спецхране Иностранной библиотеки все номера «Шпигеля» с конца мая по декабрь 1966 года и не нашла там ничего похожего.

Знакомый, у которого оказался протокол обсуждения Некрича, предположил, что его передали по «Немецкой волне». Вполне возможно. Но не проверишь. Да и зачем?

Накануне назначенного Комиссией дня Саша Некрич пришел к нам, чтобы еще раз посоветоваться с мужем. Разговор был у них под вечер, а мы собирались в гости. Я зашла в кабинет, где они сидели, и стала торопить мужа: дескать, закругляйся, нас ждут.

Саша сказал — помню это так, словно все произошло не полвека назад, а только вчера:

— Вот Люся не верит, что меня исключат.

Да, я не верила. У меня это не укладывалось в голове. Но я не была членом партии и мало что понимала в партийных делах. Поэтому, когда мы вышли на улицу, спросила мнение мужа, который все вроде бы знал.

— Не исключат. Конечно нет, — сказал муж.

Да и за что было исключать? За книгу, вышедшую в советском издательстве? За обсуждение в Институте марксизма-ленинизма?

Но уж такой это был подлый и злобный строй, который должен был всегда кого-то прорабатывать, исключать, бить, наказывать, сажать в тюрьму. И обязательно бить по своим.

…На следующий день Комиссия партийного контроля исключила Некрича из партии. Исключила единственного из наших знакомых, кто серьезно относился к своей партийной принадлежности, верил в обновление партии, в новые времена. Может быть, даже в социализм.

Исключили «правильного» Некрича.

Ни люди на Западе, ни наша молодежь, к счастью, не понимают всего масштаба этого решения. Ну исключили и исключили.

Объясняю: для Некрича это была гражданская смерть. Его могли выгнать с работы, то есть лишить куска хлеба. И, может быть, даже посадить.

Мы с Сашей его возможное увольнение из института много раз обсуждали:

«Я: Будешь переводить с английского. Писать статьи, диссертации под чужим именем.

Саша: Нет, это несерьезно! Переводить я не умею. А под чужим именем писать не намерен.

Я: Переводить научишься, а писать под чужим именем не зазорно. Так многие выжили.

Саша: Это не для меня».

Тут гордость Сашина говорила. А может, и впрямь времена переменились. И не хотел он работать «негром».

Слава богу, Сашу не уволили. Все равно ощущение того, что он вдруг ни с того ни с сего стал изгоем, осталось. Наверное, кое-кто начал его избегать. Издавать (даже в сборниках) отныне никто не решался. На открытые партийные собрания не звали. Возможно, и в спецхран не стали пускать. Не говоря уже о всевозможных конференциях и семинарах, где присутствовали иностранцы. Так, Некричу не разрешили поехать на представительную конференцию историков в Ленинграде, что, я знаю, было для него последней каплей.

Правда, в его положении оказались и свои плюсы. Ведь он стал знаменит. Помню насмешивший меня случай. Однажды мы неожиданно встретились с Сашей в Доме литераторов. Пробираясь в зал — кажется, показывали какой-то зарубежный фильм, — я толкнула мужа, мол, смотри. Почти рядом с нами, не замечая нас, стоял Некрич и, знакомясь с кем-то из писателей, громко сказал: «Историк Некрич».

Однако положение знаменитости недолго тешило Сашу. Тем более что изгоев в атмосфере явного отката оказалось очень много… 1966 год стал годом Синявского и Даниэля. Начался крестный путь этих на редкость талантливых людей. А потом в последующие годы пошло-поехало. Суд над Якиром и Красиным. Иосиф Бродский — осужден как тунеядец. Максимов, Владимов, Войнович. Высылка Солженицына. Галич и… несть им числа.

Ко всему прочему Саша был одинок: мать умерла. Надя давно ушла.

И еще:

1 ... 187 188 189 190 191 192 193 194 195 ... 213
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?