На этом фоне Хойт, естественно, чувствовал себя королем: крепкий, высокий, немало позанимавшийся на тренажерах парень посреди царства рыхлой и дряблой плоти. Хойт непроизвольно презрительно ухмыльнулся и вдруг чуть не подпрыгнул на месте, когда ему плечо легла чья-то рука.

Прямо за его креслом с чуть смущенным выражением на лице стояла та самая горячая красотка из «Пирс энд Пирс» — Рейчел.

— О Господи… я тебя напугала.

Да, вот это улыбка! А нежная белая кожа — она так и сияет. Сегодня Рейчел выглядела еще соблазнительнее, чем накануне вечером: на ней был тот же самый деловой черный костюм и черный свитер с треугольным вырезом — хотя нет, на этот раз вместо свитера — черная шелковая блузка с вырезом еще шире и глубже вчерашнего. Та белая плоть, что открывалась взгляду в глубинах этого выреза, вообще не поддавалась описанию. Особую пикантность аппетитному образу Рейчел придавала очень тонкая золотая цепочка на шее — нет-нет, не та, что вчера, похожая, но другая, украшенная лишь одинокой маленькой жемчужиной, которая словно шептала: «Эта тонкая нить — все, что останется между тобой и моим телом, моей белой кожей, если… если…»… если, конечно, не считать чистой случайностью то, что она накрасила глаза совсем не в соответствии со строгими правилами делового этикета, а в таинственно-вечернем стиле, да и волосы у красотки были уложены слишком эффектно для чисто деловой встречи — такие шелковистые, блестящие, пышные…

Стоп! Прежде чем Хойт нашелся, что сказать, она успела обойти его кресло и протянуть ему руку. Что ж, деловое рукопожатие? Пожалуйста.

Честер никогда не славился своими ресторанами. В общем-то, тот, что располагался на первом этаже отеля «Инн», считался, пожалуй, лучшим из них. По крайней мере, другие рестораны города старались равняться на его кухню. Естественно, в обеденное время здесь яблоку было негде упасть, и метрдотель едва ли не с гордостью объявил, что свободного столика на двоих у него не найдется. И тут Рейчел из «Пирс энд Пирс», издав почти кошачье шипение, показала, на что она способна:

— Тогда мы возьмем столик не на двоих… на четверых… на шестерых… на восьмерых… да хоть на двенадцать персон. Я сделала заказ… на этом самом месте… двадцать три часа назад… и я хочу… получить наш столик.

Властность этой женщины, как выяснилось, способна была творить чудеса. Искомый столик на двоих материализовался в мгновение ока… причем не где-нибудь посреди шумного зала, а у окна, выходившего на гостиничную террасу и в сад. Несмотря на позднюю осень, клумбы украшали не то фуксии, не то еще какие-то яркие цветы — голубые, желтые, сиреневые, нежившиеся под полуденным солнцем. При ближайшем рассмотрении Хойт определил, что Рейчел, пожалуй, не больше двадцати четырех или двадцати пяти лет… Если разобраться, она ведь совсем еще молодая женщина, но он уже успел убедиться на конкретном примере в ее способности добиваться своего и навязывать людям свою волю. Да, ей ничего не стоило бы наехать на любую знакомую Хойту девчонку из Дьюпонта.

В середине зала стоял такой гул голосов, отражающихся от стен и потолка, что нормально поговорить там было бы решительно невозможно. Здесь же, у окна, Рейчел и Хойт могли беседовать спокойно, не заботясь о том, что их кто-нибудь услышит.

— Жаль, что я не могу показать тебе некоторые рекомендации и информацию, которую нам о тебе предоставили, — сказала Рейчел. — Не положено. — Лучезарная улыбка.

— Рекомендации? Кто же это… какие рекомендации?

— Слушай, я не должна этого говорить, но все же признаюсь: тебя нам рекомендовали очень и очень положительно.

Не в правилах Хойта было демонстрировать, что он чем-то смущен или удивлен, но на этот раз придать лицу индифферентное выражение не получилось. Чуть втянув голову в плечи, но глядя на Рейчел широко раскрытыми глазами, он спросил:

— Ты серьезно?

— Хм. Такими вещами не шутят. — Улыбка — яркие губы — глаза, которые говорят гораздо больше, чем голос! Из кожаной папки Рейчел извлекла несколько листов бумаги, скрепленных степлером. Она положила документы перед собой и пробежалась по верхнему листу взглядом.

— Так, посмотрим… «нетипичная для студента такого возраста зрелость»… «способность противостоять психологическому давлению»… «оперативное принятие решений в критические моменты»… «совокупность черт характера в полной мере компенсирует некоторое отставание в академической успеваемости»…

Теперь Хойт даже не пытался скрыть свое изумление. Прикоснувшись к груди кончиками пальцев, он спросил:

— Это что, все про меня?

— Да, и уверяю тебя, информация получена из источника, очень важного для «Пирс энд Пирс». — Внимательно взглянув на него и сделав небольшую паузу, Рейчел сообщила окончательно выпавшему в осадок Хойту: — Как-никак это губернатор Калифорнии.

«Тревога! Опасность!» Эти слова, словно молния, вспыхнули в мозгу Хойта, заставив его начать судорожно перебирать все возможные варианты дальнейшего развития событий. Насколько он представлял себе нравы, царившие в мире большой политики, ничего хорошего от таких новостей ждать не приходилось. Вот только знать бы, какую комедию ломает сейчас перед ним эта очаровательная стерва. Что это — подстава? Предупреждение? Угроза? Или над ним, сопляком, просто прикалываются? И вообще, работает ли эта красотка с бордовой помадой на губах в «Пирс энд Пирс»? А может, она из службы безопасности этого долбаного губернатора? Хотя вряд ли. Скорее уж его доверенная шлюха, которой он поручает особо деликатные задания. Все эти мысли проносились в голове Хойта с такой скоростью, что хоть как-то разобраться в них у него не было никакой возможности, но ясно было одно: ничего хорошего все это не сулит.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он сумел взять себя в руки и отреагировать на услышанное — вполне предсказуемо и не слишком убедительно:

— Слушай, что за приколы? С какой стати губернатору Калифорнии придет в голову накатать такую телегу про какого-то студента?

— Уверяю тебя, это действительно получено от него, — сказала Рейчел. — Писал, может быть, и не он сам, а кто-то из его канцелярии, уполномоченный составлять подобные тексты, но подписано уж определенно лично губернатором.

Она придвинула верхний лист к Хойту так, чтобы он мог прочитать «шапку» официального бланка: «Штат Калифорния». А чуть ниже: «Канцелярия губернатора, Сакраменто» и так далее.

— Губернатор-то, похоже, действительно твой фан. — Заметив, что парень по-прежнему не может прийти в себя, она добавила: — Хойт! Ну нельзя же быть таким скептиком! В конце концов, такие рекомендации ни с того ни с сего не даются. Для нашей фирмы это, кстати, тоже не шутки. Штат Калифорния размещает через нас свои бонды и облигации на двести двадцать четыре миллиарда долларов. Прости за такую уолл-стритовскую формулировку: бонды стоимостью в двести двадцать четыре миллиарда долларов. Это один из наших самых солидных клиентов. Естественно, при таких объемах инвестирования! Так что если мы вдруг получаем рекомендацию от губернатора Калифорнии, мы относимся к ней серьезно. — Она адресовала Хойту еще одну обворожительную улыбку. — Слушай, видел бы ты сейчас свою физиономию. Ума не приложу, почему ты так удивлен. Ну да, не ожидал, что я выдам тебе такой источник, но ведь не на пустом же месте все это было написано. Судя по всему, губернатор неплохо тебя знает. Ты что, практику там у них проходил? Сумел произвести впечатление. Никогда еще не видела такой подробной рекомендации. — Вновь уткнувшись в бумаги, Рейчел процитировала: — «Кроме того, проявляет редкую зрелость и сознательность при обращении с информацией деликатного характера. Не склонен ради привлечения к себе внимания распространять сведения, которые могут быть неоднозначно истолкованы посторонними».