В это сложно поверить. Торговый договор с Византией 944 года говорит о том, что у Игоря было два племянника, явно не последние люди в государстве, раз они оба удостоились отдельного упоминания. Об их дальнейшей судьбе в Повести ничего не говорится, и сложно не сделать вывода о том, что историю подправили, чтобы создать впечатление об уверенном и неизменном господстве династии. Вызывает вопросы и история Олега – был ли он кровным родственником Рюрика, сначала покорившим Киев и затем навязавшим свою власть северу? Или же князь пришел со стороны и, возможно, женился на женщине, принадлежавшей к правящей династии, чтобы постфактум легитимировать свою власть? И как в таком случае власть от него перешла к сыну Рюрика Игорю? Сложно поверить в то, что у Олега не было своих наследников, и что тогда с ними сталось? Политика Руси в начале X века была, по всей видимости, куда грязнее и запутаннее, чем показано в Повести, и независимые предводители викингов и самопровозглашенная династия постоянно боролись за власть.

Подробностей этой внутренней политической борьбы мы никогда уже не узнаем, но зато прекрасно видим, какого рода мир предстает перед нашими глазами. На этом этапе, как указал один исследователь, это не столько государство, сколько «пресловутая компания Гудзонова залива», состоящая из условно независимых торговых компаний, расположенных в разных центрах вдоль основных рек и связанных друг с другом необходимостью выплачивать откупные самым могущественным из них. Они действовали согласованно лишь при определенных обстоятельствах, к примеру когда нужно было собрать все силы, чтобы получить более выгодные условия торговли с Византией – и, разумеется, поспорить из-за цен. Таким образом, Русь в начале своего существования была иерархической зонтичной организацией торговцев, вне всякого сомнения созданной с помощью грубой силы. Но даже так первые торговцы-искатели приключений или их потомки обладали существенной властью и независимостью и даже в 944 году управляли собственными областями[646].

Однако к XI веку это объединение независимых правителей, не принадлежащих к династии Рюриковичей и сидящих в своих землях, уже исчезло. К этому времени ответом на династические беспорядки, которые регулярно сопровождали переход власти от поколения к поколению, стал иной принцип: каждому претенденту давались собственные вотчины. Это происходило и до 1000 года, в Повести временных лет приводится длинный список из двенадцати городов, дарованных Владимиром своим двенадцати сыновьям, родившимся от более или менее официальных его союзов. Сколько других детей у него было от трехсот наложниц, которых он содержал в Вышгороде, еще трехсот в Белгороде и двухсот в Берестовом, не указано. Получается, в какой-то момент в X веке потомки князей-торговцев были лишены независимой власти, а их некогда самоуправляемые земли – включены в территории, которыми владела династия. Вполне возможно, что это был постепенный процесс, продолжавшийся на протяжении довольно долгого времени. Примером этого может служить то, как Олег расправился с Аскольдом и Диром (насколько, конечно, рассказ об этом может считаться историческим фактом). Повесть временных лет также отмечает более поздние примеры схожих деяний. Во время междоусобицы между двумя сыновьями Святослава, Ярополком и Владимиром, по-прежнему основывались новые торговые поселения. Два скандинавских вождя по имени Рогволод (Рёгнвальд) и Тур создали собственные торговые центры в Полоцке и Турове. Их дальнейшая судьба неизвестна, но оба города вошли в число тех двенадцати, которые были переданы сыновьям Владимира, и к тому времени их основатели явно остались не у дел. Во время той же междоусобицы другая видная династия местного значения и существовавшая куда дольше (происходившая от Свенельда) тоже угасла[647]. Полная картина подавления и покорения независимых торговых родов скрыта от нас, но этот процесс явно имел место, и финальная стадия его ознаменовалась вступлением торговых поселений в полноценный политический союз. Хотя уникальное происхождение государства Русь говорит о том, что Рюриковичи были изначально лишь одной из нескольких торговых княжеских династий, а не предводителями одной из нескольких региональных племенных групп, как Пясты и Пржемысловичи, тем не менее утверждение господства правящего рода с помощью насилия было основополагающим явлением в процессе формирования государства.

То же верно и для последнего из новых государств, Дании, хотя здесь этот процесс тоже существенно отличался от того, что происходило в странах – наследниках Аварской империи. В небольшом поселении Еллинг в Центральной Ютландии есть церквушка, не самая значительная по размеру, и два огромных кургана: северный насчитывает 65 метров в диаметре и 8 в высоту, южный – 77 и 11 соответственно. В северном кургане располагается обшитая деревом комната, датируемая методом дендрохронологии 958 годом, которая стала предпоследним местом упокоения конунга Горма. Сын и наследник Горма, Харальд Синезубый, похоронил отца там, но перенес тело в церковь, когда сам принял христианство, вероятно в 965 году. Как и мормоны, Харальд боялся, что его предки могут оказаться лишенными радостей новой веры. Он не только перезахоронил тело, но и возвел великолепный рунический камень, надпись на котором гласит: «Харальд король поставил эти камни в честь Горма, отца своего, и Тюры, матери своей. Харальд, покоривший всю Данию и Норвегию, кто крестил датчан».

История Дании значительно отличается от других государств тем, что нам своевременно напоминают о том, что политическое развитие не всегда идет по прямой линии. Как мы видели, сильная централизующая политическая структура существовала на юге Ютландии и до эпохи викингов, по меньшей мере с середины VIII века, когда была сооружена система укреплений Даневирке. Но эта монархия была уничтожена притоком нового богатства в Скандинавию. Оно переходило напрямую в руки воинов, те обретали власть, а потому новые источники дохода не могли не стать причиной политической революции. Старая монархия пала, потому что слишком много «королей» могли теперь содержать собственное войско, и в таких условиях о политической стабильности не может быть и речи[648].

К середине X века появляются признаки важных перемен. Во-первых, конунгов становится меньше. Источники эпохи викингов указывают на то, что в Скандинавии IX века существовало несколько королевских родов. Помимо потомков одной большой (может, двух) и наиболее могущественной династии, которые боролись за власть в Южной Ютландии (Годфрид, Харальд и их потомки), были и независимые конунги в Вестфолле к западу от Осло-фьорда в Норвегии в IX веке, а также на острове Борнхольм. В Бирке и Швеции дальше к востоку тоже были свои правители. Во-вторых, немало других конунгов появлялось в западных водах в эпоху Великих армий, начиная с 860-х годов, и они наверняка тоже приплывали из регионов Скандинавии. По моим подсчетам, в разные моменты упоминается около дюжины таковых: недостаточно, чтобы полагать, будто слово «король» или «конунг» означало статус, который может получить человек любого происхождения, особенно если учесть, что встречаются и фигуры, занимающие куда менее значительное положение, – ярлы, не притязавшие на титул королей. А вот начиная со времен Харальда Синезубого, напротив, в исторических источниках то и дело упоминаются другие «короли», чаще всего в Швеции, изредка – в Норвегии. Получается, что изменилось значение слова (как и в других культурных контекстах) – с «человека из очень важной семьи» до «правителя большой территории», как мы и понимаем его сегодня[649].