17

Когда сумерки перешли в ночь, Роланд сидел на краю эстрады инаблюдал, как жители Кальи отдают должное угощению Сестер Орисы. Каждый из нихзнал, что это, возможно, последняя общая трапеза, что к завтрашнему вечеру ихмаленький городок может превратиться в дымящиеся руины, но на лицах игралиулыбки. Не только потому, думал Роланд, что они хотели подбодрить детей. Онииспытывали огромное облегчение, потому что наконец-то поступили правильно.Испытывали облегчение, даже зная, что заплатить, возможно, придется высокуюцену. Вот улыбки и не сходили с их лиц. В большинстве своем эти люди собиралисьпровести ночь на лужайке, рядом с детьми и внуками, для которых поставилибольшущий шатер, чтобы остаться здесь и после их отъезда, повернувшись ксеверо-востоку, ожидая исхода битвы. Они полагали, что будут выстрелы (этихзвуков многие никогда не слышали), а потом облако пыли, определяющееместоположение Волков, опадет, двинется в обратном направлении, к реке, илиначнет быстро приближаться к городу. В последнем случае горожане разбежалисьбы, кто куда, и ждали, пока Волки закончат крушить город. А потом превратилисьбы в беженцев в собственном доме. Стали бы отстраивать город заново при такомраскладе? Роланд в этом сомневался. Если нет детей, а вот в том, что Волки наэтот раз заберут всех, у Роланда не было ни малейших сомнений, чего строить?Так что, вскорости Калья Брин Стерджис превратилась бы в город-призрак.

— Прошу прощения, сэй.

Роланд повернулся на голос. Рядом стоял Уэйн Оуверхолсер, сошляпой в руках. Более похожий на бродягу, ищущего работу, чем на самогобогатого фермера Кальи. В больших глазах читалась тоска.

— Незачем тебе просить прощения, если я ношу подареннуютобой шляпу, — добродушно ответил Роланд.

— Да, но… — Оуверхолсер замолчал, похоже, не зная, какпродолжить, а потом решил сразу перейти к делу. — Рубен Каверра — один из тех,кого ты выбрал в сопровождающие детей, не так ли?

— Да.

— Этим утром у него разорвался живот, — Оуверхолсерприкоснулся к своему в том месте, где находился аппендикс. — Он стонет от болии горит в лихорадке. Скорее всего, умрет от заражения крови. Некоторыевыздоравливают, ага, но немногие.

— Это печально, — Роланд уже думал о тем, кем заменитьКаверру. Этот немногословный, коренастый мужчина произвел на него наилучшеевпечатление. Он мало чего знал о страхе, а уж понятие трусости было для негопросто неведомо.

— Возьми меня вместо него, а?

Роланд пристально смотрел на Оуверхолсера.

— Пожалуйста, стрелок, я не могу стоять в стороне. Думал,что могу… должен… но не могу. Мне от этого тошно, — и да, Роланд видел, тошно,лучше и не скажешь.

— Твоя жена знает, Уэйн?

— Ага?

— И говорит, ага?

— Говорит.

Роланд кивнул.

— Будь здесь за полчаса до зари.

Безмерная, ни с чем не сравнимая благодарность осветила лицоОуверхолсера, превратила его в молодого человека.

— Спасибо, Роланд! Я говорю, спасибо тебе! Большое спасибо!

— Я рад, что ты с нами. А теперь послушай меня.

— Слушаю тебя внимательно.

— Все может пойти не так, как я говорил на собрании.

— Из-за Энди?

— В том числе.

— А кого еще? Ты не хочешь сказать, что есть и другойпредатель? Ты этого не говоришь?

— Я хочу сказать только одно: если ты идешь с нами, тодолжен делать все, как я скажу. Ты меня понял?

— Да, Роланд. Очень хорошо.

Оуверхолсер вновь поблагодарил его за полученный шансумереть к северу от города, и поспешно ретировался, по-прежнему держа шляпу вруках. Может, боялся, что Роланд передумает.

Подошел Эдди.

— Оуверхолсер решил составить нам компанию?

— Похоже на то. Энди не доставил тебе особых хлопот?

— Скорее нет, чем да, — ответил Эдди, не испытывая особогожелания признаться в том, что он, Тиан и Розалита, возможно, едва непревратились в головешки. Издалека по-прежнему доносился усиленный динамикамибездушный голос. Но голосить роботу оставалось недолго. Отключение, согласноголосу, завершилось уже на семьдесят девять процентов.

— Я думаю, ты отлично поработал.

Комплименты Роланда всегда превращали Эдди в короля на горе,но он постарался не подавать виду.

— Надеюсь, что и завтра у нас получится не хуже.

— Сюзанна?

— Вроде нормально.

— Ничего такого? — Роланд потер лоб над левой бровью.

— Я, во всяком случае, не видел.

— А как насчет отрывистой речи?

— Тоже не заметил. Пока вы копали, она бросала тарелки, — онпосмотрел на Джейка, который сидел на качелях с Ышем на коленях. — Вот за когоя волнуюсь. Я рад, что он уехал с ранчо. Там ему было нелегко.

— Другому мальчику будет куда труднее, — Роланд поднялся. —Я возвращаюсь в дом Каллагэна. Немного посплю.

— Ты сможешь спать?

— Да, конечно, — ответил Роланд. — С помощью кошачьего маслаРозы я сплю, как убитый. Тебе, Сюзанне и Джейку надо бы попробовать.

— Хорошо.

Роланд кивнул.

— Завтра утром я тебя разбужу. Приедем сюда вместе.

— А потом будем сражаться.

— Да, — Роланд посмотрел на Эдди. Его синие глазапоблескивали в огне факелов. — Будем сражаться. Пока не умрем мы или не умрутони.

1

Смотрите прямо сейчас, и смотрите внимательно:

Вот дорога, широкая, поддерживаемая в хорошем состоянии, каки любая второстепенная дорога Америки, только без асфальта. Покрытие, плотноукатанную землю, в Калье называли огганом. Слева и справа аккуратные кюветы.Через равные расстояния под огганом проложены деревянные трубы, соединяющиекюветы. В слабом, неземном предрассветном свете дюжина фургонов, с парусиновымверхом, в таких обычно ездят Мэнни, катится по дороге. Парусина ярко-белая,чтобы отражать солнечные лучи и сохранять в фургоне относительную прохладу дажев жаркие летние дни. А сейчас фургоны напоминают странные, низко летящиеоблака. Каждый запряжен четырьмя или шестью мулами или лошадьми. На козлах — подва человека, из тех, кому предстоит сразиться с Волками, или из сопровождающихдетей. Первым фургоном правит Оуверхолсер, рядом с ним сидит МаргаретЭйзенхарт. На втором едут Бен Слайтман, компанию которому составляет Роланд. Напятом — Тиан и Залия Джеффордс. На шестом — Эдди и Сюзанна Дин. Сложенноеинвалидное кресло Сюзанны лежит за козлами. Баки и Аннабель Хавьер «рулят»десятым фургоном. На козлах последнего — отец Доналд Каллагэн и Розалита Мунос.