четкой линии, что все-таки будет в ближайшие дни», хотя в кулуарах этого совещания назывались три возможные даты введения военного положения в стране — 12, 13 и 20 декабря. Более того, 9 декабря Ю. В. Андропов и Д. Ф. Устинов по тому же поводу сами звонили польским коллегам М. Милевскому и Ф. Сивицкому, которые на их вопрос о том, «какие и когда намечаются меры», ответили: «Мы даже не знаем, что думает генерал». В итоге, как заключил Ю. В. Андропов, «получается, что или Ярузельский скрывает от товарищей план конкретных действий, или он просто уходит от проведения этого мероприятия»[1143].

Однако уже вечером 12 декабря 1981 года на всей территории Польши была отключена вся телефонная связь, а в полночь 13 декабря во все польские города вступили армейские части. Ранним утром по польскому телевидению выступил сам В. Ярузельский, который объявил гражданам страны о введении военного положения для того, чтобы «связать руки авантюристам, прежде чем они столкнут Отчизну в пучину братоубийственной войны». Он объявил, что с этого дня вся полнота власти переходит к Военному совету национального спасения (ВСНС) в составе 23 человек. Его председателем стал сам Войцех Ярузельский, а членами — начальник Генштаба генерал армии Флориан Сивицкий, министр внутренних дел генерал брони Чеслав Кищак, заместители министра национальной обороны генералы брони Эугениуш Молчик, Збигнев Новак и Тадеуш Тучапский, начальник Главпура генерал дивизии Юзеф Барыла, главком ВМС адмирал Людвик Янчишин, главком ВВС генерал дивизии Тадеуш Крепский, главком ПВО генерал брони Лонгин Лозовицкий, а также командующие Варшавским, Силезским и Поморским военными округами генерал брони Влодзимеж Олива и генералы дивизии Генрик Рапацевич и Юзеф Ужицкий, министр горнорудной промышленности и энергетики генерал дивизии Чеслав Пиотровский, министр администрации и экономики генерал дивизии Тадеуш Хупаловский и другие[1144].

Чисто формально в состав ВСНС не был введен ни один видный партийный функционер, но де-факто в его работе принимали активное участие четыре члена Политбюро ЦК ПОРП: секретарь ЦК по силовым структурам Мирослав Милевский, секретарь ЦК по идеологии Мариан Ожеховский, вице-премьер Мечислав Раковский и министр иностранных дел Стефан Ольшовский. Между тем в исторической науке и публицистике до сих пор не прекращается спор, кто реально принимал все важнейшие решения. По одним оценкам, это был «триумвират» в составе В. Ярузельского, Ф. Сивицкого и Ч. Кищака, а по иным — это была «Директория», в которую, помимо вышеназванных персон, входили еще и четыре члена Политбюро: М. Милевский, М. Раковский, С. Ольшовский и К. Барциковский.

Между тем еще накануне введения военного положения органы МВД под руководством первого заместителя министра Богуслава Стахуры, нового главы Службы безопасности Владислава Частони и его заместителя Генрика Данковского начали аресты всех видных активистов «Солидарности», Конфедерации независимой Польши, Польской социалистической партии труда и остальных оппозиционных организаций. В первые же дни военного положения были арестованы и направлены в центры интернирования более 3 тыс. активистов, включая Леха Валенсу, Анджея Гвязду, Яна Рулевского, Северина Яворского, Анджея Розплоховского, Мариана Юрчика, Яцека Куроня, Адама Михника и других. Причем надо заметить, что, вопреки всевозможным байкам, все эти центры располагались в комфортабельных пансионатах и домах отдыха МВД с очень приличным питанием и добротными условиями проведения досуга. А главного «оппозиционера» Л. Валенсу вообще поселили на правительственной вилле, где в свое время под домашним арестом содержался сам Владислав Гомулка. Кроме оппозиционных активистов, были также интернированы и ряд членов прежнего партийно-государственного руководства в количестве 37 человек, на которых военные власти возложили ответственность за кризисную ситуацию в стране. Среди этих «счастливчиков» оказались бывший Первый секретарь ЦК Эдвард Герек, бывшие премьер-министры Петр Ярошевич и Эдвард Бабюх, бывшие вице-премьеры Тадеуш Вжащик, Францишек Каим и Тадеуш Пыка, бывший секретарь ЦК Ежи Лукошевич и другие.

Военное положение, введенное по всей стране, означало не только введение привычного комендантского часа, но и милитаризацию промышленности. На все предприятия угледобычи, металлургии, машиностроения, судостроения, транспорта и энергетики были направлены военные комиссары, а рабочие и инженерно-технический персонал всех стратегических отраслей объявлялись призванными на военную службу и отныне за любые нарушения трудовой дисциплины подвергались наказаниям по войсковым уставам. Все забастовки были запрещены, а независимые профсоюзы распущены.

На следующий день А. А. Громыко и секретарь ЦК К. В. Русаков направили в Политбюро ЦК проект заявления ТАСС о введении военного положения в Польше, которое надо было согласовать с В. Ярузельским. Судя по дневнику Л. И. Брежнева, он лично переговорил с ним по этому вопросу, и 15 декабря это заявление было опубликовано[1145]. Спустя два месяца, 16 февраля 1982 года, Л. И. Брежнев по тому же телефону лично обсудил с В. Ярузельским вопрос о его официальном визите в Москву. А уже 1–2 марта он принимал польского лидера в советской столице, где вместе с Н. А. Тихоновым, Д. Ф. Устиновым и А. А. Громыко провел переговоры по всему комплексу межгосударственных и международных проблем[1146].

11. Крах «разрядки» и «вторая холодная война» в начале 1980-х годов

Как уверяют ряд историков (А. Д. Богатуров, В. В. Аверков), в начале 1980-х годов возобновившейся конфликт двух сверхдержав определялся соперничеством за глобальное лидерство в мире[1147]. Москва, как и Вашингтон, также стремилась к установлению преобладающего влияния на международные дела, и, сознавая это, властные элиты обоих государств всячески старались приписать сопернику самые зловещие намерения, чтобы отвлечь внимание от проявлений своего экспансионизма. Причем, если почти все 1970-е годы Вашингтон в международных делах проявлял относительную сдержанность, то уже к началу 1980-х годов прежний пораженческий «вьетнамский синдром» начал заметно ослабевать и новые лидеры США стали стремительно возвращаться к традиционным методам утверждения своего мирового господства. В свою очередь советские лидеры, уже давно отказавшись от прежней концепции «мировой революции», также довольно крепко встали на позиции двух новых внешнеполитических доктрин — «социалистического интернационализма» и «солидарности с борьбой народов за социальное и национальное освобождение», — которые позволяли теоретически обосновать возможность вмешательства Москвы в любой региональный конфликт, где либо наблюдалась прямая угроза единству социалистического лагеря, либо намечались какие-то признаки освободительных движений, межэтнических и социальных конфликтов. При этом новые партийные идеологи, прежде всего М. А. Суслов и Б. Н. Пономарев, отбросив давнюю доктрину «саморазрушения капитализма из-за внутренних противоречий и нового обострения классовой борьбы», уже переключились на «периферийную стратегию ограничения капитализма во всех окраинных регионах мира». Что касается идеологии внешней политики США, то именно в эти годы она все больше стала приобретать характер «либерального экспансионизма». Чисто терминологически американские политики все еще