Он жене посоветовал пить-курить поменьше, так и косметолог не понадобится, а она психанула, чуть ли всю посуду в доме не переколотила:

– Другие мужики жёнам косметолога на дом приглашают, а я должна на нищих бабок каждый день в поликлинике любоваться! Теперь ещё прикажешь на пиве и сигаретах экономить, когда другие своим бабам яхты дарят!

Где она таких мужиков-то видела? В телевизоре, что ли? Куда на яхте собралась плыть по нашей речушке? Ох, пришлось на курорт везти, вину замаливать. И ведь сама родом из простой деревни, дочь агронома, а гонору, как у московской светской львицы или даже больше! Откуда это у них? Из телевизора, не иначе. Никаких деликатных манер, никакой культуры, а только жадность до чужих денег и мужиков. Вот где она сейчас? Авторитет-то её нашёл, поди… Нашёл! Этот, кого хошь найдёт. Недаром к нему сам начальник ОВД ходит как к эксперту на консультацию, ежели какую загадку своими мозгами не разгадать. Раз про долг ему больше не напоминает, значит забрал себе цацки. На десять тысяч у.е… Только бы не покалечил девчушку слишком сильно, а то попортит этим фактом мэру всю биографию.

И дёрнул же чёрт связаться с ним, когда это казалось нормой, что градоначальники «дружат» с криминалом! А что же с ним ещё делать, как не дружить? Воевать? Вот уж увольте! Наслушался Арнольд Тимофеевич историй про тех дураков, которые наивно объявляли войну преступности, после чего от них… даже хоронить было нечего. Теперь мэру эти воспоминания были тяжелы, как гири.

Эх, уехать бы куда-нибудь! И Варю с собой увезти. В Англию, где нет никаких кровавых Авторитетов. Да не поедет она. Скажет, что у неё тут дети, шестьдесят три человека, огород и прочая, и прочая… А в огороде у неё такой порядок, как в Англии, даже лучше: сорняков нет, дорожки между грядками ровные, чистые! Свёколка к свёколке, луковка к луковке… Надо ей помочь картошку копать, вот что. Точно! Надо брать инициативу в свои руки, а то привык, чтобы бабы сами за тобой бегали…

Так он терзался и даже не знал, что мы с Маринкой собрались поехать к товарищу Саванову в Райцентр, который командовал каким-то комитетом по охране окружающей среды. Но для этого нужны были подписи, и имеющихся у нас шести подписей было явно мало. Что это за проблема, которая из десяти тысяч человек населения города беспокоит всего-то полдюжины придирчивых граждан? Такую проблему и рассматривать никто не станет. Мы прекрасно понимали, что нам больше десятка не собрать, хотя не подавали и виду.

* * *

В одну из суббот мы отправились «дожимать сомневающихся», чтобы уже в понедельник ехать к Саванову. Я пошла в одну сторону, Марина – в другую. Я отправилась по дороге, которая раньше соединяла разрозненные островки нескольких деревень, на основе которых и возник наш город. Теперь эта дорога обросла домами и стала довольно-таки плотно заселённым микрорайоном.

Уже началась осень, спокойная и тихая. На улице никого не было: кто-то отсыпается после трудовой недели, а кто-то уже работает на огородах с утра пораньше. Почти дошла до станции, а никто так и не встретился. Зато снова встретилась с парком. Вот он, украшенный первой золотой листвой, замер, словно прислушивается к чему-то. И так тихо-тихо вокруг…

Вдруг эту тишину нарушает надорванный рёв мотора. Мимо проносится автомобиль, вихляющий задом, словно задние колёса хотят обогнать передние. И это по нашим-то дорогам с выбоинами и рытвинами! Чувствуется, что водитель хорошо «заложил за воротник» перед тем, как сесть за руль. Иду дальше и вижу сбитую кошку на краю дороги. Она лежит на боку и прерывисто дышит, издавая чихающий звук. Ну, почему я всегда натыкаюсь на то, что меня травмирует! Ну, зачем это случилось именно здесь, где я как раз иду?! Стою над кошкой и чувствую, что слёзы сжимают горло. Что я могу сделать? Я – человек, не могу помочь этому маленькому зверьку! Ужасное состояние.

– Что, очень жалко? – слышу я за спиной.

– Очень, – хлюпаю я носом и оборачиваюсь.

За мной стоит Авторитет. Я его не видела года три. Мало что в его наружности напоминает то время, когда он был свирепым рэкетиром. Как говорят про иностранцев, долгое время проживших в России, обрусел, так и Авторитет несколько окультурился на европейский манер. Запросто вписался бы в какой-нибудь совет директоров, какими их показывают по телевизору. Хотя и там уже не чужой, но и здесь своим остался.

– Надо бы её добить, – кивает он на кошку, держа руки в карманах брюк, – чтобы не мучилась. Но думаю, тебе это не понравится. Ты иди.

– Куда?

– Вперёд иди! Какого лешего ты смотришь на чужую смерть, странное создание?

– А разве она умирает? – спрашиваю я ошарашено и всё-таки иду вперёд.

– Уберите это с дороги, когда умрёт, – даёт команду Авторитет своим людям в машине, которая стоит в нескольких метрах от нас.

– Может, её можно спасти? – всхлипываю я.

– Не-а. Наверняка, черепно-мозговая. Слышишь, как она дышит? Это дыхание Чейн-Стокса, гипервентиляция лёгких. Такое имеет место быть перед самой смертью. Сам не раз видел: несколько резких вдохов и всё, кранты, – Авторитет шагает рядом, а его машина медленно едет следом. – Платок-то у тебя есть? А то не люблю все эти бабьи сопли…

Я демонстрирую ему носовой платок, как белый флаг при капитуляции, а он продолжает учить меня жизни. Авторитет, как и все наделённые властью люди, тоже иногда любит поговорить с народом.

– Таким впечатлительным барышням, как ты, надо жить в цивилизованной Европе. Вот в Швеции ни бездомных людей нет, ни беспризорных кошек-собак. Всё-таки верно было сказано, что все дороги ведут в коммунизм. Они его там безо всяких войн и революций построили. У них даже если человек под мостом живёт – не потому, что ему негде жить, а потому, что ему нравится так жить, – и то с голоду не помрёт. Я так и не понял, как они умудряются бюджет распределять, чтобы и люди были сыты независимо от их вклада в экономику страны, и кошки целы.

– Это её пьяный водитель сбил, – я всё оглядываюсь туда, где лежит кошка.

– Под ноги-то смотри! – Авторитет грубовато подталкивает меня вперёд. – И не сбивай меня с мысли. Вот, о чём я говорил только что?

– О кошках.

– Это ты сказала, что кошку кто-то сбил. Ладно, проехали… А ты всё так же на каком-то там заводе работаешь? Ведь не платят, поди, ни черта?

– Зато без «крыши».

– Да? Хм! Хорошая хохма… Да не переживай ты из-за этой кошки – они сами под колёса лезут! Сколько раз замечал: едешь, а она сидит на обочине, ждёт, когда ты с ней почти поравняешься и прыгает прямо под бампер. Остановишься, назад сдашь, и она назад отходит! И ждёт, когда опять поедешь. Почему они так на машины реагируют? Может, они их как-то иначе воспринимают, не видят в них источника опасности? Я тут повёз дочку на вокзал – она же у меня собралась в медицинский поступать, на подготовительные курсы записалась, представь себе. Видим, на перроне котёнок сидит. Махонький такой, серенький, грязненький. Пошёл товарный состав, и когда до тепловоза полметра оставалось, взял и прыгнул через колею. Как будто другого момента у него, заразы, не было для этого прыжка! Моя царевна аж зажмурилась, а я думаю: всё, размотало парня по путям. Нет, гляжу, жив курилка: сидит в соседней колее и морду лапой моет! Доча в меня вцепилась: давай его домой возьмём. Ни в какой институт не поехали, повезли этого засранца домой отмывать. Оказался он рыжим, а не серым. Я его держал, дочка намыливала, а он такими глазами на нас смотрел, словно мы его съесть собираемся – отстирываем вот, перед варкой. Кусать меня пробовал, да меня не очень-то и прокусишь. Сердчишко колотится через шкурку мне по пальцам, как молоток в будильнике. Даже жалко как-то. Странно. Я чего-то к сорока годам таким сентиментальным становлюсь. Старость, что ли, приближается…