И вот этот мальчик, которого Арнольд Тимофеевич так же, как и Варвару, помнил ещё учеником начальной школы, знавал его родителей много лет, теперь считает себя вправе бить его по морде. Никакого уважения к старшим! Хотя, к матери Авторитет относится очень почтительно. Пожаловаться ей, что ли? Нет, лучше не рисковать. Был бы жив его отец, так надрал бы сыну уши за такое хамское поведение.

Отец Авторитета умер в начале девяностых. Точнее, не умер, а убили его. Мэр хорошо помнил этого сильного человека с хитрыми татарскими глазами. Он был егерем в местном лесничестве. Егерем он только назывался, а на самом деле никогда не охотился. Не любил это дело – тишину любил. Хотя стрелял хорошо и сына научил бить по цели без промаха. А так, то подранков каких-нибудь найдёт и выходит, то заблудившегося волчонка приютит. Осиротевшего лосёнка, у которого браконьеры завалили мать, возил пристраивать в питомник в соседнюю область. Говорил, уж коли человек провозгласил себя царём природы, то надо относится к ней, как к своему царству: защищать, беречь и преумножать. А кто грабит и разоряет своё царство, тот не царь, а так – почесаться вышел.

Когда лесное хозяйство в ходе реформ перестало финансироваться, он всё равно там работал. Говорил просто: «Кто же, если не я? Лесу ведь не объяснишь, что в государстве деньги на его содержание закончились». За это начальство его очень уважало. Наше начальство вообще любит ответственных работников, которые своими силами обходятся там, где начальством этим всё расхищено, развалено и пропито. И ставит их в пример всем несознательным, требующим хоть какой-то оплаты за то, что им разрешили трудиться на благо кого-то, но только не себя.

Волков-старший был очень ответственным человеком, за что и пострадал. Говорят, что только в других странах ответственных и требовательных людей жизнь и власть ласкает, а в России таких всегда больше бьют. Иногда убивают.

Он на свои деньги и своими же силами каждый год высаживал ели на окраине леса, чтобы варварский «ёлочный десант» не лез вглубь под новогодние праздники, не тонул в болоте, не уродовал и не калечил лес спешными и неуклюжими вырубками лесных красавиц. А то ведь так испоганят лес, словно через зажиточное хозяйство прошла шайка одичавших мародёров. Постоянно обновлял эти посадки, следил за ними, как за детьми. Иногда целыми днями ходил по лесу, сбивал с веток слежавшийся снег, превращавшийся в лучах солнца в огромные куски льда, которые застревали в кронах и ломали своей тяжестью ослабшие за зиму деревья.

Однажды в декабре обходил так свои владения и увидел, как двое парней пилят макушку у высокой ёлки. А ель после такого надругательства гнить начинает и вскоре погибает. Или растёт на две макушки вкривь и вкось, а ствол от такой нагрузки тоже деформируется или вовсе ломается. Он им сказал, зачем же вы, ребята, губите такое высокое и красивое дерево, если на окраине полно стройных и пушистых молодых ёлочек, специально посаженных для новогодних праздников? Они только захохотали, слезли вниз и… помочились на ствол изувеченного ими дерева. Есть такие обладатели мужских мочеполовых органов, которые считают, что деревья, собственно, для того и созданы, чтобы им было на что свою нужду справить. Иногда совсем без нужды.

Ей отвратительно было:

В страхе столбом стояла,

От брезгливости умирала,

Молча позор терпела.[13]

Назревал конфликт. Сам-то егерь был человеком недюжинной силы, большой, как медведь, но как-то не ожидал, что эти дети станут его убивать из-за обычного замечания. Раньше ведь не было столько неврастеников с гипертрофированной обидчивостью и болезненным самолюбием. Каким только местом нынче делают таких психопатов?

Их оказалось не двое, а трое. Третий сзади вышел и ударил егеря по голове дубиной. Добивали все вместе. Как потом на суде сказали, «чтобы дед не вякал не по делу». Суд этих парней оправдал. Адвокаты подсуетились, что егерь сам на них напал, вот и пришлось невинным юношам защищаться. Они оказались детьми каких-то влиятельных «шишек» из бывшего Обкома Партии, а один даже имел родственника чуть ли не в Смольном. Кто-то из них снимал одно время дачу в наших краях, вот они и приехали культурно отдохнуть на природе, так сказать. А макушку ёлки спилили, потому что так прикольней.

Волкова-младшего тогда в городе не было. Он в это время служил по контракту где-то в Югославии, где с новой силой разгорался вечный «спор славян между собою», за неимением другой работы поближе к дому. Тогда многие его друзья этим делом промышляли. Через пару месяцев после случившегося приехал, всё узнал и словно бы не удивился. Он вообще после службы в армии уже никогда и ничему не удивлялся. Так бы все и забыли тот случай – эка невидаль, убили лесника, если в стране стали стрелять именитых журналистов и депутатов! Но через пару недель стало известно, что парни те пропали куда-то. Словно бы растворились. Искали их повсюду, с ног сбились, но так и не нашли хотя бы один волос с их голов.

Подозревать стали, что это сын отомстил за отца, но у того было алиби: мать и жена подтвердили, что он никуда за это время не отлучался. Да что там мать и жена: вся улица подтвердила, что сидел он безвылазно дома. Да что там улица, если на другом краю города нашлись «свидетели». Может быть, из соседской солидарности подтвердили, а может, уже тогда почувствовали, кем вскоре станет этот человек, у которого даже ни один мускул на лице не дрогнул за всё время поисков и следствия. Прямо, хоть на детектор лжи его сажай, а всё одно ни до чего не докопаешься.

Заявились тогда к Арнольду Тимофеевичу следователи из Ленинграда. Подскажите нам, мол, где тут у вас Лесная улица, а то в природе даже самой приблизительной карты вашего городишки не существует. Участковый как специально заболел, а других ментов было бесполезно подключать: они все оказались закадычными друзьями детства будущего Авторитета. И некоторые даже прошли с ним все эти «Боснии, Абхазии и прочие оказии». Пока дотащились до самой окраины города, ночь уже наступила. А ещё оттепель случилась посреди зимы, так увязли по уши на размокшей и неосвещённой дороге. Следователь помоложе всё ругался:

– У вас тут можно исторические фильмы про семнадцатый век снимать – декорация самая что ни на есть подходящая. Даже фонарных столбов нет! Распродали уже все, что ли? И как это Ленину в его лысую башку пришла мысль о возможности электрификации всей страны сто лет назад, когда до сих пор народ лучину жжёт вместо лампочки?

– Никто здесь лучину не жжёт, – обиделся градоначальник на эти слова, но про себя пожелал, чтобы хоть в одном окне загорелся электрический свет, и гости из Северной Столицы не думали, что они угодили на три века назад.

Доползли-таки до нужного им дома, зашли во двор, а на них там настоящий волк рычит. Огромный такой матёрый волчина. Это ещё Волков-старший его приручил, когда он волчонком приковылял к ним на двор с перебитой лапой. Жена Волкова-младшего вышла, провела нежданных гостей в дом, в котором, слава богу, свет был.

Жил будущий Авторитет тогда небогато. Машины у него не было. Да она ему и не нужна была, так как если он и уезжал куда, то на очень большие расстояния, когда лучше сесть на поезд или самолёт. Даже телевизора не было, хотя в большой картонной коробке стоял не распакованный новый. Цветной! Это хозяин дома купил на деньги, полученные за участие в очередной бойне за суверенитет новоявленного государства на теле некогда единой страны. Мебель была, как и у всех в городе, с местного деревообрабатывающего комбината. Подписывались на неё в счёт зарплаты все работники леспромхоза и их родственники. Хорошая была мебель! Из настоящей древесины, а не из пластика и прессованной стружки, как сейчас. Арнольд Тимофеевич запомнил ещё два шкафа книг. Но книги в то время заменяли людям нынешние телевидение, радио, прессу, Интернет и даже путешествие по миру, поэтому их наличие не казалось такой экзотикой, как сейчас. Напротив, настораживало их полное отсутствие.