Каждый был занят своим участком работы.

В понедельник Мартин Бек встал в половине седьмого после почти бессонной ночи. Он плохо себя чувствовал, а от шоколада, который он выпил на кухне за компанию с дочкой, лучше ему не стало. Остальные члены семьи еще не появились. Жена особенно крепко спала под утро, а сын, который всегда просыпался с трудом, вероятно, унаследовал эту черту от нее. Одна Ингрид вставала в половине седьмого, и без четверти восемь за ней уже закрывалась входная дверь. Всегда. Инга считала, что по ней можно сверять часы.

Инга явно испытывала слабость к штампам. Можно было составить список фраз и оборотов, которыми она обычно пользовалась, и продать его как пособие для исписавшихся журналистов. Что-то вроде шпаргалки. Книга могла называться: «Умеешь говорить – умеешь писать».

Вот о чем размышлял Мартин Бек.

– О чем ты думаешь, папа? – спросила Ингрид.

– Ни о чем, – машинально ответил он.

– Я с весны не видела, чтобы ты смеялся.

Мартин Бек оторвал взгляд от клеенки, на которой были изображены танцующие гномы, и попытался с улыбкой посмотреть на дочь. Ингрид, конечно, прекрасная девушка, но это не повод для смеха. Дочь встала и пошла за учебниками. Когда отец надел пальто и шляпу, она уже ждала его, держась за дверную ручку. Он взял у нее портфель. Это был старый, потертый кожаный портфель, облепленный цветными наклейками с эмблемой ООН.

Это тоже была традиция. Он нес портфель Ингрид точно так же, как десять лет назад, когда она в первый раз пошла в школу. Разница состояла лишь в том, что тогда он держал ее за руку. Маленькую, горячую и вспотевшую ручку, дрожащую от волнения и страха. Когда он перестал водить ее за руку? Он не помнил.

– В сочельник ты точно будешь смеяться, – сказала она.

– Неужели?

– Да. Когда увидишь мой рождественский подарок. – Она нахмурила брови и добавила: – Я даже не представляю себе, как можно не смеяться.

– Кстати, а какой подарок хотела бы получить ты?

– Лошадь.

– А где ты ее поставишь?

– Не знаю. Но мне хочется иметь лошадь.

– Знаешь, сколько она стоит?

– К сожалению, знаю.

Они попрощались.

На Кунгсхольмсгатан его ждали Гунвальд Ларссон и расследование, которое даже при всем желании нельзя было назвать профессиональным. Хаммар был настолько тактичен, что не далее как вчера сказал об этом.

– А как там с алиби у Туре Ассарссона? – поинтересовался Гунвальд Ларссон.

– Алиби Туре Ассарссона является одним из самых неуязвимых в истории криминалистики, – сказал Мартин Бек. – В тот самый момент он произносил речь в присутствии двадцати пяти человек. И находился в Сёдертелье, в «Стадс-отеле».

– Ага, – печально принял к сведению Гунвальд Ларссон.

– Кроме того, с твоего позволения, выглядит не очень логичным предположение, будто бы Йёста Ассарссон не заметил родного брата, садящегося в автобус с автоматом под плащом.

– Кстати, насчет плаща, – сказал Гунвальд Ларссон. – Он должен был быть очень просторным, если под ним удалось спрятать тридцать седьмую модель «Суоми». Скорее всего, автомат лежал в чемоданчике.

– Тут ты прав.

– Да, иногда и я бываю прав.

– Нам просто повезло, – сказал Мартин Бек, – что вчера вечером ты оказался прав. В противном случае хорошо бы мы сейчас выглядели. – Он ткнул в сторону собеседника сигаретой и добавил: – Но в один прекрасный день, Гунвальд, ты влипнешь в нехорошую историю.

– Не думаю, – ответил Ларссон и, тяжело ступая, вышел из кабинета. В дверях он столкнулся с Кольбергом, который торопливо уступил ему дорогу и, обернувшись на широкие плечи Ларссона, спросил:

– Ну, как наш живой таран? Раздосадован?

Мартин Бек кивнул. Кольберг подошел к окну.

– Черт бы побрал все это, – вздохнул он.

– Она по-прежнему живет у вас?

– Да, – ответил Кольберг. – Но только не говори: «Так, значит, ты устроил себе гарем», потому что герр Ларссон уже так высказался.

Мартин Бек чихнул.

– Будь здоров, – сказал Кольберг. – Я еле сдержался, чтобы не выбросить его в окно.

Мартин Бек подумал, что Кольберг, наверное, один из немногих, кто способен на что-либо подобное.

– Спасибо, – сказал он.

– За что?

– Ты ведь сказал: «Будь здоров».

– Верно. Мало кто знает, что нужно благодарить. У меня как-то был такой случай. Один фоторепортер избил свою жену и выгнал ее голую на мороз, потому что она не поблагодарила его, когда он сказал ей: «Будь здорова». Это было в канун Нового года. Конечно, он был пьян. – Кольберг немного помолчал, а потом медленно сказал: – Из нее больше ничего не вытянешь. Я имею в виду Осу.

– Мы уже знаем, чем занимался Стенстрём, – сказал Мартин Бек.

Кольберг с изумлением уставился на него.

– Знаете?

– Да. Он занимался убийством Тересы. Это совершенно ясно.

– Тересы?

– Да. Тебе не приходило в голову?

– Нет, – сказал Кольберг. – Не приходило, хотя я просмотрел все дела за последние десять лет. Почему ты ничего мне не говорил?

Мартин Бек задумчиво смотрел на него, грызя кончик авторучки. Они думали об одном и том же. Кольберг выразил их мысли словами:

– Видно, не все можно передать с помощью телепатии.

– Вот именно, – отозвался Мартин Бек. – Кроме того, дело об убийстве Тересы – шестнадцатилетней давности. И ты никогда не участвовал в том расследовании. По-моему, единственный, кто его помнит, – это Эк.

– А ты уже изучил дело?

– Нет. Только перелистал. Там две тысячи страниц протоколов. Все документы находятся на Вестберга-алле. Едем туда?

– Да. Нужно освежить это дело в памяти.

В машине Мартин Бек сказал:

– Ты все-таки, наверное, помнишь суть дела, чтобы понять, почему Стенстрём занялся именно Тересой?

– Да, – кивнул Кольберг. – Потому что оно было самым трудным из всех, которыми он мог заняться.

– Да. Оно было самым запутанным и необъяснимым. Он хотел показать всем, на что способен.

– И позволил застрелить себя, – бросил Кольберг. – О черт! Какая же между этими делами связь?

Мартин Бек не ответил, и больше они уже не разговаривали. Только после того, как они приехали на Вестберга-алле, остановились перед зданием полиции и вышли под снег с дождем, Кольберг сказал:

– А можно ли раскрыть дело Тересы? Теперь, через столько лет?

– Мне это трудно себе представить, – ответил Мартин Бек.

25

Пыхтя и вяло, без всякой системы Кольберг просматривал ворох подшитых рапортов.

– Наверное, понадобится неделя, чтобы все это разобрать, – сказал он.

– Как минимум. Главные обстоятельства тебе известны?

– Нет. Даже в общих чертах.

– Здесь где-то имеется резюме. Впрочем, я сам вкратце расскажу тебе об этом деле.

Кольберг выразил согласие. Мартин Бек, роясь в бумагах, сказал:

– Данные ясные и однозначные. Очень простые. В этом-то и