я услышала голос, который меня разбудил, я проснулась и увидела тебя, как ты ходишь по комнате и как смотришь на всех нас, — отчиталась она.

— Голос? — удивленно переспросил Омид. — А что он говорил?

— Не он, а она, и не говорила, она пела песенку.

— Песенку? Как интересно! — задумался Омид, а потом взял да и спросил: — А кто это был?

— Мисс Энни, — ответила она, кивнув в сторону приюта.

— Энни…

Произнеся это имя, Омид еще раз обернулся на невзрачное здание детского приюта, ставшее для него чуть ли не самым важным в мире, в котором он раньше никогда не был, и которое оказалось концом его страшного блудного пути. В то же самое время здесь начиналась его новая жизнь, у истоков которой стояла женщина, жемчужин слез которой он сейчас видеть никак не мог. Но он видел ее сердце, и он знал ее имя, которое давало ответы на все вопросы, которые могли бы возникнуть в течение всей его оставшейся счастливой жизни.»

— Конец, — провозгласила Я'эль, последней из всех опустив на колени свою папку с текстом.

Глава 19. Комментарии

Повисшая в воздухе тишина быстро начала сказываться на душевном равновесии Филиппа. Он занервничал, но терпеливо ждал реакции.

— Комментарии? — спросила Здоровая Дерзость, покосившись на коллег.

— Так вот что он там вырезал-добавлял сегодня! — кивал Большой Страх, сводя все нити воедино. — Ну-ну, посмотрим, как он дальше-то будет.

— Я понимаю, что по объему у меня перебор, — тихо заговорил Филипп, — но бывают же пьесы в двух действиях, и в трех, и в… Можно, конечно же, поработать над сокращением чего-то, но, в конце-то концов, я представил вам то, что накапливалось во мне все это время, и я вложил в эту работу всего себя.

Голос его начал обретать силу, а слово стало убеждать.

— Теперь у нас есть заготовка того, что мы представим на суд зрителей как наш первый спектакль. Очень скоро с вашей помощью эта заготовка будет оттесана, выровнена, отшлифована, отполирована и сыграна вами, друзья мои, — сказал он, оглядев его коллег по читке его «Притчи…». — И вы, мои друзья, — обратился он к сидящим в быстро обретающем свой обновленный вид зале, — не стесняйтесь говорить мне в лицо все, что вы сочтете стоящим того. Критика на этом этапе будет спасительна, и я вам доверяю. Это словно если бы я пришел со своей душевной болью к любому из вас, поделился бы ей и испросил совета и помощи. Не дали бы вы мне ее в тот же час? Не поддержали бы, если б почувствовали, что я в этом нуждаюсь, и не посоветовали бы отделаться от того, что может навредить? Несомненно, вы бы так и поступили. Сейчас мы все — и я сам в первую очередь — словно нагие, стоим перед вами. Приоденьте-ка нас, ладно?

— Ну, насчет одежды… — заговорил первым Марк Эго, не скрывая улыбки. — Я только что закончил просмотр фильма, и я вживую увидел все костюмы перед глазами. Они готовы, нужно их только пошить.

— По стилю и гриму ты нам, старикам тоже работы задал, — засветил своей белоснежной улыбкой на шоколадной коже Аби, и разведенные в стороны руки Лины в жесте «ты все сказал и мне уже нечего добавить» явились тому безмолвным подтверждением.

Ленни, все это время с интересом наблюдавший за происходящим, сейчас пребывал в недоумении: к нему обратился создавший этот текст человек, прося высказать свое мнение по поводу услышанного?! Сейчас ему, конечно, лучше помолчать, но если подвернется возможность и он действительно что-то захочет сказать, он обязательно сделает это.

Братья Максимилиан и Минервино уже спорили друг с другом по вопросам освещения некоторых сцен, и актерам на сцене пришлись по душе их реплики, а Ласло выдал очередную закодированную дилемму, которая при всей своей сложности читалась без особого труда:

— Ну в общем по звуку тут все садится. Микрофоны повесим, динамиков уже хватит, звук подумаю откуда какие библиотеки — так чтобы по-чистому было все. Потом посидим-поковыряем. Недели две — с головой!

— Кстати, насчет этих Т1, Т2 и так далее… — все же нашла, что сказать Лина. — Не знаю, как вам, но мне лично показалось даже правильным использование букв с номерами… Кстати, почему «Т»?

— Кажется, я имел в виду слово «террорист», — пытался вспомнить Филипп происхождение этой бирки, — но мы можем заменить на любую другую.

— Совершенно не стоит этого делать. Какой смысл в замене одной буквы на другую? — погасила его излишний порыв Лина. — Так вот, правильно было использовать буквы в процессе расправы над террористами, ведь в этот момент их человеческие характеристики погасли и они превратились для Омида в пронумерованные объекты для устранения, в цели. Если вы не заметили, сразу после того, как Омид приканчивал того или иного «Т», к тому возвращалось его обычное, скажем так, название: конвоир, Верзила, Четвертый… кто там еще был?

Пока Лина вспоминала и ей помогали вспомнить имена, присвоенные Филиппом своим персонажам, тот нырнул в папку и начал на скорости перелистывать страницы, ища обсуждаемый фрагмент. Найдя его, он сделал несколько проверок по тексту и с удивлением посмотрел сначала на Лину, а после и на всех чтецов.

— А вы обратили внимание на этот момент? — спросил он их с нескрываемым интересом.

— А ты сам — нет? — с неменьшим удивлением поинтересовалась Лина?

— Если честно, то нет, я не заметил, — признался Филипп. — Говорю же вам, я лишь записывал на бумагу то, что выливалось из меня. В какой-то степени, я сам сейчас вместе с вами в первый раз слушал свою «Притчу…».

— Можно я добавлю? — попросил слова Аарон.

— Нужно, Аарон, нужно! — убеждал его Филипп. — Ко всем вам обращаюсь, друзья: сейчас самое время добавлять, убавлять, критиковать, опровергать и обосновывать.

— Отлично! Тогда я скажу, что, конечно же, это не совсем пьеса, а, скорее, книга или заготовка сценария