португальские ополченцы истребили французских пленных и расправились с одним из наших полковников штаба, что, «находясь перед необходимостью употребить все средства, чтобы противостоять захватнической войне, он не может отвечать за бесчинства, которые творят крестьяне!».

Отдых, а также хороший уход, который я получил в Саламанке, помогли мне быстро восстановиться. Но это счастье омрачилось печальным инцидентом, который принёс мне чрезвычайные огорчения. Мой прекрасный друг Линьивиль покинул нас после серьёзного разговора с Массеной, вот по какому поводу.

Массена возложил на Линьивиля тяжёлые обязанности главного конюшего, которые тот прежде выполнял добровольно, просто из желания помочь. Линьивиль был большим любителем лошадей. Во время Германской кампании он следил за лошадьми маршала и испытал все трудности с добыванием корма для них в Испании и Португалии. Ему приходилось со всем справляться самому. Было известно, что для перевозки кухни и обозов нужно было иметь по крайней мере тридцать мулов, и ещё до начала кампании Линьивиль предложил их закупить. Но Массена не хотел брать этот расход лично на себя и поручил интенданту армии достать ему мулов. У Массены были эти вьючные животные, когда мы вошли в Саламанку. У испанцев существует хороший обычай выбривать спину животных, чтобы шерсть, пропитавшаяся потом, не сваливалась под вьюками и не беспокоила их. Эту операцию выполняют специальные люди, стоит она довольно дорого. Массена предложил моему другу Линьивилю потребовать от алькальда[108] Саламанки оплатить этот расход из городских денег. Линьивиль счёл это вымогательством и отказался исполнять. Последовала сцена, в результате которой мой друг заявил маршалу, что поскольку тот так мало ценит его добровольную службу конюшего, то он не только отказывается выполнять её впредь, но подаёт в отставку и возвращается в 13-й драгунский полк, к которому приписан.

Напрасно Массена употреблял все средства, чтобы его удержать: Линьивиль был человеком спокойным, но твёрдым. Он остался неколебим и назначил день своего отъезда. Коммандан Пеле уехал с поручением, и я выполнял функции первого адъютанта. В этом качестве я и предложил всем офицерам штаба собраться, чтобы выразить нашему старому хорошему товарищу уважение и сожаление, что он нас покидает, а также проводить его верхом на расстояние лье от города. Это предложение было принято, но, чтобы Просперу Массене не пришлось осуждать своего отца, мы позаботились о том, чтобы он остался на дежурстве, в то время как мы провожали и сердечно прощались с Линьивилем, которого все любили. Массена был недоволен нашими вполне достойными действиями и обвинил меня в том, что я был их инициатором. Он опять затаил ко мне неприязнь, хотя в этой кампании своим поведением я заслужил его заинтересованность и доверие.

Гарнизон Альмейды, окружённый англичанами и очень ограниченный в продовольствии, уже собирался капитулировать, но император, чтобы не дать англичанам одержать эту победу, приказал Массене собрать все свои войска возле этой крепости и взорвать городские укрепления. Эту операцию так легко было провести несколько недель назад, когда армия, выходя из Португалии, располагалась в тех местах и держала англичан на расстоянии. Теперь же сделать это было довольно трудно, потому что англичане блокировали город значительными силами. Надо было дать сражение. К этой трудности добавлялась ещё одна, не менее серьёзная: рассредоточенная по провинции Саламанка армия Массены жила не в изобилии, но каждая отдельная территория худо-бедно кормила свой маленький гарнизон. Собирая же армию против англичан, надо было думать о пропитании всей армии, на что у нас не было в достаточном количестве ни складов, ни транспортных средств.

У губернатора провинции маршала Бессьера были достаточные ресурсы, которые он предназначал только для гвардейских полков. У него была многочисленная кавалерия и прекрасная артиллерия, в то время как у Массены, пехота которого была ещё довольно сильна, не хватало лошадей, а имеющиеся животные находились большей частью в плачевном состоянии. Главнокомандующий предложил Бессьеру одолжить ему лошадей. Письма Бессьера были обнадёживающими, но до дела так и не доходило. Массена, подгоняемый сроками начала операции у Альмейды, не стал больше ограничиваться письмами своему коллеге, ставка которого находилась в Вальядолиде, и решил послать к нему адъютанта, который должен был объяснить Бессьеру серьёзность положения и поторопить с помощью кавалерией, продовольствием, боеприпасами и т.п. Главнокомандующий решил поручить это мне. После серьёзного ранения 14 февраля я не был ещё в достаточно хорошей форме, чтобы 19 апреля мчаться галопом и подвергаться атакам партизан, множество которых кружило вокруг дорог. В других обстоятельствах я бы сказал об этом маршалу. Но он сердился на меня, а так как я по собственному желанию продолжал службу, даже не взяв нескольких дней отдыха после трудных заданий, то не желал просить никаких поблажек от Массены. Я поехал к Бессьеру, несмотря на все уговоры моих товарищей и брата, которые вызывались меня заменить.

Чтобы выполнить порученное мне задание, я должен был выехать из Саламанки, воспользовавшись почтовыми лошадьми. Моя рана в боку открылась и доставляла мне много страданий. Я доехал до Вальядолида. Чтобы доказать мне, что он не помнит зла после того спора, который, произошёл между ним и маршалом Ланном на поле боя у Эсслинга, свидетелем которого я невольно стал, маршал Бессьер принял меня превосходно. В ответ на просьбы, которые Массена поручил мне повторить, он обещал прислать для укрепления Португальской армии несколько полков и три лёгкие артиллерийские батареи, а также много продовольствия.

Я так торопился вернуться к Массене с этими добрыми вестями, что, отдохнув всего несколько часов, пустился в обратный путь в Саламанку. По дороге в какой-то момент мне показалось, что сейчас на меня нападут партизаны, но, увидев флажки на пиках нашего эскорта, они испугались и поспешили скрыться. Я прибыл к главнокомандующему без других помех. Хотя Массена был удовлетворён результатами моей миссии, он не нашёл для меня ни одного доброго слова, чтобы поблагодарить за усердие. Надо признать, что бесконечные проблемы очень испортили его и без того мстительный характер. Теперь он опять был в трудном положении и сильно озадачен.

Война, которую мы вели на Пиренейском полуострове, направлялась из Парижа, поэтому возникали ситуации поистине непонятные. Так, главный штаб приказал Массене от имени императора собрать все войска и идти на помощь Альмейде, а в то же время графу д’Эрлону, командиру 9-го корпуса, относящегося к той же армии, предписал срочно отправиться в Андалузию и присоединиться к маршалу Сульту. Граф д’Эрлон оказался между двух противоположных предписаний и, понимая, что его войскам будет лучше в прекрасных долинах Андалузии, чем в суровых горах Португалии, стал готовиться уйти к Севилье. Его уход лишил бы