– Я должна была сразу догадаться, почему ты так резко изменил своё мнение о месте ужина со мной. Твою нервозность приняла за некомфортные ощущения среди людей, когда ты оглядывался назад. Сама себе выдумала множество спасительных объяснений для тебя. А должна была понять, что никакой ты не предусмотрительный, а лишь жалкий урод, пользующийся мной и не отличающийся от других. Ты думал не обо мне, не о нас, о чём чуть ли не во всю глотку орал. Ты думал о суке, которая сняла нас и выложила всё на сайт. И сейчас ты будешь убеждать меня, что она непричастна, не так ли? Лишнее, не утруждайся и слезь с моей кровати, – вот и злость вперемешку с ненавистью летит в мою грудь. Трескается. Всё трещит по швам. И я резко подрываюсь с места, подскакивая на ноги, и не позволю ей сделать это с нами. Ни за что!

– Прекрати, Мира. Да, я не сказал тебе о Флор. Да, скрыл это, чтобы не создавать неприятную ситуацию и не разрушать наш с тобой вечер. Я представлял, как ты отреагируешь на то, что она заметила меня и подошла. Ты бы снова сбежала. Испугалась, даже ещё хуже – ты заставила бы меня совершить какую-нибудь очередную глупость. Ты обвиняла меня, что я не защищаю тебя, так вот я защищаю так, как умею. Я оберегаю твой и мой покой, наши чувства от твоей ненависти и ревности к сестре. Я знал, чем мог закончиться тот день, поэтому так поступил. Я спрятал тебя, закрыл собой, чтобы никто не узнал о нас. И эти фотографии не её рук дело, я был у неё. Я видел сайт с её профиля и лично убедился в том, что не она виновата во всём. А если тебе нужно кого-то винить, что ж, вини меня и только меня, – рычу я, приближаясь к ней.

– Как это отвратительно благородно, Рафаэль. Ты отвратителен. Только вот ты забыл, что у нас кровь похожа. И я бы на её месте сделала именно так, – шипит Мира.

– Но она не ты! Она лучше тебя! – Возмущаюсь я и тем самым вбиваю новый клин между нами. Девушка не отшатывается. Не бледнеет. Она ждала именно этого. Она была уверена, что я поступлю так и никак иначе. И это меня убивает, ведь слова вырвались сами, чтобы образумить её, когда я такого не предусмотрел. Снова эмоции заполнили моё тело, и я не сумел их проконтролировать. А к чёрту всё!

– Это удобно. Очень удобно видеть всё в таком ключе. Знаешь, мне даже смешно сейчас. Ты так часто бросался в меня обвинениями о том, что защищаю Оливера, хотя я всегда защищала тебя от него, а сам, оказывается, приписывал мне свои грехи и ощущения. Ты хотел, чтобы я вела себя именно так, чтобы в подходящий момент иметь аргумент против меня. И это не мой грех. Твой. Но меня он больше не волнует. Она всегда для тебя хорошая, милая и добрая, верно? Глупый такой. Разбирайся с собой сам, а я буду делать то, что хочу, – она делает шаг, чтобы обойти меня, но хватаю её за талию. Брыкается и ударяет по моим плечам, отчего прядь волос выбивается из слишком взрослой причёски.

– Не смей…

– Закрой рот. Хватит, Мира. Я могу долго бороться с тобой, держать тебя в своих руках, а ты начнёшь орать, как безумная. Но не сейчас, не сегодня. Ты должна меня выслушать, – уклоняясь от её ладоней, перехватываю руки за запястья и прижимаю их к своей груди. Дёргается в последний раз, понимая, что бесполезно со мной драться. Я сильнее. Раздавлю к чёрту. Смотрит на меня с такой яростью и обидой. Заслужил. Но не со всем согласен.

– Я увёл тебя, потому что решил – так правильно. Я не думал, что дальше появятся фотографии, и начнётся холодная война со мной. Ты не с ними борешься, а со мной, Мира. Почему со мной? Потому что стараюсь как-то обезопасить тебя? Это чертовски глупо так вести себя из-за каких-то снимков и оскорблений. Их будет множество в нашей жизни, и нельзя реагировать на всё. Нельзя, понимаешь? – Быстро говорю я.

– Ты так ничего и не понял, Рафаэль.

– Да, я не понимаю, по какой причине ты начала такое сумасшедшее и немного ненормальное расследование. Ты с ума сходишь. Да, я ни хрена не понимаю, зачем это нам с тобой. Всё пройдёт, поверь мне. Всегда всё проходит и остаётся позади, а мы должны двигаться дальше. Если ты волнуешься за Оливера, то не стоит. Он пожал мне руку. Он не будет мешать нам. Господи, девочка моя, не стоит это всё наших ссор. Не стоит, – убеждая её, обхватываю лицо ладонями и умоляюще вглядываюсь в глаза.

Услышь меня, прошу! Не делай того, о чём мы оба будем жалеть! Не причиняй нам боль!

Мира лишь усмехается и отрицательно качает головой.

– Почему? – Шепчу я, поглаживая её щёки пальцами.

– Ты никогда не примешь меня такой, какая я внутри. Ты не примешь ни моих мыслей, ни моих желаний, ни моих способов защиты самой себя. Никогда. Мы разные, Рафаэль, слишком разные, чтобы у нас было что-то в будущем. Ты на другом берегу, и я не хочу плыть, чтобы на середине дороги увидеть, что ты исчез, – горечь в её голосе. Снимает мои руки с себя и отходит на шаг.

– Но ты другая, Мира. Я знаю тебя. Ты добрая. Ты помогаешь людям. Ты заботишься о них. Ты одинокая.

– Нет, ты меня не знаешь. Я хотела быть такой для тебя, Рафаэль. Ты выдумал меня, и я подыгрывала тебе, но заигралась. Я забыла о том, какие клятвы давала себе. Забыла обо всём, и последствия нагрянули тогда, когда я расслабилась. Для тебя это лишь фотографии и оскорбления. Для меня – надписи на доме сестринства с утра. Выйди и посмотри. «Шлюха». «Продажная сука». «Сдохни». И это всё я вижу. Изуродованный зал, который я готовила несколько дней. Разорванные плакаты и уничтоженные снимки на доске почёта. Похожие надписи. А я молчу, терпеливо сношу всё. И всю ночь занималась восстановлением украшений зала, пока ты спал. Пока все смеются и указывают на меня пальцем, расписывая в красках, какое глубокое у меня влагалище, как я работаю ртом, лучше Саммер или хуже. Да, ты прав, это глупость. Для тебя глупость, потому что я волновалась только за тебя, полностью забыв о себе. И если я не отвечу, не накажу ту, которая это всё начала, то накажут меня. Накажут меня, а следом за мной Сиен и ещё множество девушек, невиноватых в том, что ты появился здесь, и я поддалась твоим проклятым чарам, – Мира замолкает, а я опускаю голову, снося обвинения. Отчасти она права. Я понятия не имел, что происходит за стенами дома, пока отдыхал. Я не знал, что они все ждали команды: «фас». И теперь с радостью вытворяют такое, обзывая Миру.

– И у меня есть самоуважение, Рафаэль, которое я не позволю втаптывать в грязь. Я глава сестринства, у меня есть обязательства и правила, от которых не имею шанса уклониться. Это устав. Это другой мир, как же ты не поймёшь этого? Это не то место, где можно пойти ударить в лицо, и всё исправится взмахом волшебной палочки. Здесь не работает принцип искреннего раскаяния. Здесь все ублюдки, готовые сожрать тебя, заметив слабость. А ты и был тем, кто заставил меня забыть обо всём. Ты хочешь, чтобы я сжалилась, верно? Проявила понимание и чуткость. Только вот со мной они не церемонятся. Я не позволю им считать, что меня что-то или кто-то может сместить с этого поста и унизить. Я наглядно покажу им, что их ждёт, если они снова решатся на подобное, – добавляет она.

– И ты уверена, что это Флор, – заключаю я, когда наши взгляды встречаются.

– А ты будешь защищать её до последнего, выдумывая для неё оправдания, – усмехается Мира.