5

Прежде чем обращаться непосредственно к «Рукописи», следует выяснить вопрос, имел ли Потоцкий творческие навыки в области художественной литературы. Ответ на этот вопрос дают уже «восточные рассказы», содержащиеся (начиная с седьмого письма) в раннем описании «Путешествия в Турцию и Египет», созданном Потоцким ещё в юношеском возрасте. Некоторые характерные черты этих рассказов уже как бы предвосхищают отдельные эпизоды «Рукописи» (достаточно вспомнить рассказ «Абдул и Зейла», содержащийся в восьмом письме). В 1792 г. Потоцкий написал шесть маленьких пьес, по жанру приближающихся к соттedia dell'arte. Особой художественной ценности они не представляют, а поэтому долгое время находились в забвении после того, как Потоцкий напечатал их в своей варшавской типографии в 1793 г.[19] Только в 1967 г. в ланьцуцком замке, когда-то бывшем резиденцией князей Любомирских, родителей первой жены Яна Потоцкого, состоялась польская премьера (!) написанной им вскоре после «Парадов» «Комедии с ариетками в 2 актах», называемой также «Цыганами из Андалузии». Либретто этой «Комедии с ариетками» в стихах написал сам Ян Потоцкий. Итак, литературные навыки в самых разнообразных жанрах были приобретены Потоцким ещё до того, как он обратился к работе над «Рукописью». Кроме того не лишне напомнить, что к началу XIX века Ян Потоцкий был одним из крупнейших и разносторонних ориенталистов мира.

Было бы, однако, ошибочным думать, что «Рукопись» создавалась в качестве свода познаний, — пусть даже в беллетризованном виде — приобретенных автором во время своих длительных путешествий и ученых занятий.

Остановимся прежде всего на истории памятника. В конце 1804 г., ещё до того, как отправиться в своё последнее далекое путешествие, Потоцкий уже получил из своей петербургской типографии сто экземпляров «Рукописи, найденной в Сарагосе», однако без титульного листа, замененного надписью над текстом: «Manuscrit trouve a Saragosse».[20]

Тщательно изучивший сложную историю издания «Рукописи» польский исследователь Лешек Кукульский утверждает, что печатание петербургского издания второго тома «Рукописи» автор, отправляясь в путь, прервал на 48 странице. Первый том этого издания был переведен с печатного текста или с рукописи на немецкий язык Фридериком Аделунгом (бывшим директором немецкого театра в Петербурге) и издан в Лейпциге в 1809 или 1810 г. под названием «Abentheuer in der Sierra Morena. Aus den Papieren des Grafen von + + +. I Band». («Приключения в Сьерра-Морене. Из бумаг графа фон + + + том I).

Когда зародился замысел «Рукописи» и даже когда Потоцкий начал работу над нею, в настоящее время установить не возможно. Можно предполагать, что в 1803 г. были созданы первые «дни» произведения, писавшиеся, по всей вероятности, в Италии, где Потоцкий провел несколько месяцев, начиная с 1803 г. и кончая весной 1804 г. Несмотря на то, что, как уже было сказано, научные интересы Потоцкого в то время сосредоточились преимущественно в области славистики, Древний (или применяя термин Б. А. Тураева, классический) Восток не переставал привлекать внимание польского исследователя, доказательством чему служат хотя бы его работы, вскоре появившиеся в Петербурге,[21] где он был в 1806 году избран почетным членом Академии Наук.

О связях Потоцкого с русским масонством мы почти ничего не знаем, хотя в биографии автора «Рукописи» иногда мелькают имена членов различных лож вплоть до Великого мастера ложи Палестины графа Михала (Михаила Юрьевича) Вельгорского, друга Пушкина. Ещё более частыми были встречи Потоцкого с членами польских масонских лож и мальтийского ордена. Но, несмотря на то, что Потоцкий был принят в варшавское «Общество друзей науки», многие члены которого были связаны с различными масонскими организациями, «Общество» вынесло категорическое решение о том, чтобы новому изданию «Истории польского народа» Нарушевича не были предпосланы изыскания Потоцкого о древнейшем периоде этой истории. Такое решение означало, что значение Потоцкого как первого слависта не было признано его соотечественниками, — во всяком случае, теми, кто представлял польскую науку в названном «Обществе».

Решение «Общества» было, несомненно, ударом для Потоцкого, который в последней четверти XVIII в. и в начале XIX в. переживал мучительные колебания, связанные отчасти с появлением «Гения христианства» Шатобриана в конце 1802 г. Августинианское «Credo, quia absurdum» было чуждо польскому Веку Просвещения, одним из блистательнейших представителей которого был Ян Потоцкий. Но Шатобриан и его многочисленные последователи отрицали рационалистические концепции Просвещения и возрождали религиозную мистику, отбрасывая человеческую мысль чуть ли не к Средневековью. Потоцкий очень хорошо понимал, что прямое выступление против католической реакции было немыслимо в те времена, когда на Западе заключался конкордат, а на Востоке «дней александровых прекрасное начало» постепенно приобретало всё более и более отчетливо выражавшуюся мистическую окраску.

Второй том «Рукописи» так и не был напечатан в Петербурге. По возможности, Потоцкий продолжал свою деятельность как историк. Но отдельные части «Рукописи» все же появились при его жизни. В 1813 г. в Париже были изданы четыре томика повести «Авадоро, испанской повести» — «Avadoro, histoire espagnole, par M[onsieur] L[e] CLomte] J[ean] P[otocki]». Paris, chez M. Gide-fils. Эта повесть охватывает дни 12–56 «Рукописи».

В следующем году анонимно, даже без инициалов автора, были опубликованы в трех томиках «Десять дней из жизни Альфонса ван Вордена» («Dix journées de la vie d'Alphonse van Worden». Paris, chez M. Gide-fils), 1814.

Данное издание в той или иной мере охватывает дни 1—10 и 14 «Рукописи», оригинальный (французский) текст которой никогда не был опубликован полностью и даже не был найден, несмотря на поиски различных лиц, в том числе графини Эдлинг, предпринятые по просьбе Пушкина.

Вскоре после появления «Десяти дней жизни Альфонса ван Вордена» Потоцкий опубликовал напечатанные в кременецкой лицейской типографии две части составленных им «Основ хронологии» («Principes de la chronologie». A Krzemieniec, 1814–1815). 2 декабря (20 ноября) 1815 г., находясь в своём имении Уладовке (под Бердичевом), Потоцкий вызвал своего капеллана и велел ему благословить серебряный шарик, снятый с сахарницы. Затем он удалился к себе в библиотеку, вложил этот шарик в ствол пистолета и выстрелил себе в висок. В следующем году «Виленскии дневник» поместил его краткий некролог.[22]