– Кто позвонил?

– Какая-то женщина, якобы из иммиграционной службы. Враньё!

– Дэн, он же фанатик, этот твой физик…

– Он не мой.

– Просто чокнутый. Ради открытия он готов на всё, что угодно.

– Ты прав. Но Лэоэли… Я открою ему всё.

– Фиг ему, а не всё. С нами пойдёт.

– Мартин, мне плевать, пойдёт он или нет, лишь бы вернуть Лэоэли. Ты не понимаешь, что она для меня значит.

– Всё рассчитал гад. В полицию не сунешься: она же из параллельного. Документов нет, говорит на непонятном языке, да?

– Да… Надо ему ответить… Что умолк, Мартин?

– Дэн, дай мне пять минут.

Через минуту Мартин сел за компьютер и написал: „Эндрю, я согласен. Приезжайте сегодня с Лэоэли ко мне. Оденьтесь по-походному, имейте запас еды и питья на два-три дня. Я укажу вам место, где шарик работает. Лучше, если вы возьмёте его с собой, тогда увидите всё своими глазами“.

– Дэн, отправлять?

Дэниел одобрительно кивнул.

Эндрю хватило двух минут, чтобы дать ответ: „Дэниел, прилечу с Лэоэли завтра утром. У вас будем к одиннадцати. Шарик забрать из лаборатории не могу, я уже не раз говорил вам об этом. Лэоэли счастлива, что снова встретится с вами. Не судите обо мне превратно: она была моей гостьей, а не заложницей. Мной движет только научный интерес“.

– Подлец, – прошептал Дэниел.

– Не жалей подлеца, Дэн. Я вырублю его, как только заявится. Очнётся – нас уже не будет.

– Нет, Мартин. Я слово дал. Главное – Лэоэли жива.

– Если бы у меня была такая девушка… – с трепетом в голосе произнёс Мартин, но, споткнувшись о собственную выдумку, умолк и потупил взор… и вернулся к реальности: – Тогда возьмём его с собой. Если не возьмём, ещё пожалеешь об этом. И ни слова о том мире. Согласен?

– Согласен. А ты согласен?

– Не понял. С чем это я должен согласиться?

– Ну, просто, согласен или нет?

– Ладно, согласен.

– Тогда срываемся с места и летим туда, где всё началось… где прожил всю свою жизнь один без вести пропавший дорлифянин, Нэтэн, он же Дэнби Буштунц.

К половине одиннадцатого утра всё было готово к отъезду. Перед домом Дэниела стоял внедорожник знакомого лесника (Мартин позвонил дяде поздно вечером, по возвращении из местечка, которое захватило двух друзей в крепкие объятия и никак не хотело отпускать). Для пользы дела было решено, что Сэмюель и Мартин подождут в машине. Так что Дэниелу пришлось в одиночестве терпеть упрямство несговорчивого времени.

Наконец неподалёку остановилось такси, и он, выйдя из дома, направился навстречу Лэоэли и Эндрю. На Лэоэли были джинсы, блузка цвета аквамарин и кроссовки. Эндрю держал в руке увесистый рюкзак. На ходу с расстояния трёх шагов Дэниел сдержанно поприветствовал его кивком и словом:

– Эндрю.

– Дэниел, привет! – ответил тот, и в голосе его звучали нотки, которых в игре, рассчитанной на Лэоэли, требовала роль друга.

Затем Дэниел заговорил с Лэоэли (на непонятном Эндрю языке):

– Привет, Лэоэли! Дорогая моя Лэоэли! (Они обнялись.) Я очень… очень соскучился по тебе!.. Видишь, мы снова можем разговаривать не на пальцах, я всё вспомнил. Скоро мы возвратимся в Дорлиф, в наш Дорлиф.

– В наш дом? – спросила она на языке Дэниела и улыбнулась.

– В наш дом, – ответил он.

По просьбе Мартина он не ограничился лишь приветствием и затеял разговор в присутствии Эндрю. Это должно было послужить в качестве приманки для него. Не попроси его об этом Мартин, слова всё равно последовали бы друг за другом сами по себе, подталкиваемые лишь чувствами. Но тот попросил его об этом и имел право думать, что всё идёт по его плану.

– Дэн!.. я счастлива! Ты не знаешь, как я счастлива! Я счастлива видеть тебя и счастлива, что ты снова дорлифянин. Но Дорлиф…Ты сказал, мы возвратимся в Дорлиф. Но как?.. Как мы покинем этот мир без Слезы?

– Не терзайся этим. Очень скоро всё разрешится, вот увидишь. В той машине мои друзья. И сейчас мы уедем с ними… чтобы вернуться в Дорлиф… Мартин! (Тот вышел из машины.) Мартин, иди к нам… Мартин, это Лэоэли.

– Рад знакомству. И простите, если я заставил вас вспомнить о корявырях.

– Мартин, Мартин, я не стану это переводить. И я просил тебя…

– Переводи. Я сказал то, что хотел сказать.

– Что он сказал, Дэн? – спросила Лэоэли. – Он что-то сказал мне.

– Он беспокоится, что его лицо может… напугать тебя… Вот его слова: «Рад знакомству. И прости, если я заставил тебя вспомнить о корявырях».

– Мартин, пусть тебя это не тревожит, – сказала Лэоэли как можно мягче, глядя ему в лицо.

– Дэн.

– Она просит тебя не называть себя корявырем. В общем, расслабься.

– Позапрошлой ночью ты снился мне, – продолжила Лэоэли. – Теперь я знаю, что это был ты. Твой правый глаз был цвета вашего неба, как сейчас, а левый – бирюзовый. Мы отчего-то плакали, ты и я.

Дэниел перевёл сказанное ею слово в слово, и неясный вопрос застыл между его глазами и глазом Мартина.

Эндрю стоял в шаге от Дэниела и Лэоэли как вкопанный. Он словно смотрел вдаль… не различая предметов, а лишь поглощая эти неземные сочетания звуков, которые пленили его разум и не оставили места в нём ничему другому. В эти мгновения он пребывал в изумлении (приманка Мартина сработала).

– Мартин, отведи Лэоэли в машину, я сейчас, – сказал Дэниел и затем обратился к Эндрю: – Эндрю, нам в тот внедорожник. Мы поедем с лесником и его помощником. Они из тех мест, куда нам с вами надо попасть. Дорога неблизкая. По приезде один из них будет нашим проводником. Если не возражаете, присоединяйтесь.

– Дэниел… разве я могу возражать после того, что слышал сейчас? Я целиком в вашей власти.

– Тогда, может, стоит спросить себя, хотели бы вы говорить на этом языке.

– Спросить себя? Всё последнее время я задаюсь вопросом, последствия ответа на который те же, что и последствия ответа на предложенную вами задачку.

Лэоэли подождала Дэниела возле машины. Они пропустили Эндрю вперёд. Дэниел повернулся к своему дому и тихо сказал:

– Прощай, моя обитель.

…Дорогой Лэоэли рассказала ему, что эти дни жила в доме сестры Эндрю. Энджела была очень добра к ней: показывала «картинки» их семьи, они вместе гуляли, ходили по магазинам (одежду, которая была на Лэоэли, она выбрала сама), вечерами смотрели «живые картинки». Их навещал Эндрю. Всякий раз он предавался расспросам о Слезе, показывая Лэоэли рисунок, который она видела у Дэниела. Такое цепкое любопытство насторожило её, и она отмалчивалась, делая вид, что не понимает его.