После произошел один эпизод, позволяющий лучше понять характер военных действий на Востоке и условия, в которых были вынуждены сражаться римляне. Когда затем персы направились к крепости Телле, находившиеся в ней иудеи устроили подкоп и попытались сдать город захватчикам. Но находившийся в персидском плену римский командир Петр увидел знаки, которыми иудеи привлекали внимание персов. Под предлогом получения одежды от осажденных он подошел к крепостной стене и сумел уведомить о предательстве начальника гарнизона Леонтия. Римляне немедленно перебили всех иудеев в крепости, заделали подкоп, а их епископ Бар-Хадад лично отправился к Персидскому царю и сумел вымолить у того пощаду крепости. В силу неизвестных обстоятельств (ну не могла же просьба епископа быть самодостаточной причиной?!) Кавад отказался от осады этого города и направился к Эдессе, жители которой в очередной раз принялись восстанавливать стены и выстраивать на них метательные орудия. Персы хитростью пытались захватить город и его командира Ареобинда, но их замысел потерпел неудачу, после чего они направились к Евфрату[1185].

Арабы продолжали своими набегами разорять провинции близ Евфрата, когда на театре военных действий оказался храбрый римский военачальник Патрикиол вместе с сыном Виталианом. Они отразили арабов, но в дальнейшем, не имея достаточных сил, не рискнули сразиться непосредственно с Кавадом, подтянувшим к Эдессе все свои войска. Тем временем Ареобинд довольно успешно оборонял Эдессу, и персы не сумели навязать римлянам свои условия мирного договора.

Все же встревоженный тем, как идут дела на войне, император Анастасий направил зимой 504 г. в армию свое доверенное лицо с правами верховного главнокомандующего – Келера. С его появлением действия римских войск приобрели уверенность и системность. Келер лишал персов продовольствия, захватывал фураж и лошадей, наконец, перевел свои войска к городу Амиде и весной 505 г. начал его планомерную осаду. В одной из многочисленных стычек у римлян прославился гот Эллод, получивший незадолго до того титул трибуна. Он пробрался в город с несколькими товарищами, но, замеченный персами, был вынужден уходить. Окруженный толпой врагов, он пробился к своим, унеся труп убитого друга. Вскоре осажденные в Амиде дошли до людоедства, но все равно отказывались сдаться римлянам[1186].

Оставив осаду Амида на Патрикия, Келер направил Ареобинда в персидскую Армению, и тот произвел в ней страшное опустошение, захватив богатую добычу. В частности, он привел с собой более 120 тысяч баранов, подорвав продовольственную базу персидской армии. Надо понимать, что эта война, как и многие другие, шла на тотальное истребление, и стороны не щадили никого на захваченных территориях. Сам Келер разорял земли за Тигром, избивая всех старше 12 лет. Крепость Амида держалась изо всех сил, но становилось ясно, что обе стороны уже исчерпали свои силы; к тому же на персов напали гунны – возможно, не без подсказки Константинополя. Зимой 505 г. противники разошлись на зимние квартиры, и их послы начали прорабатывать условия мирного договора. Правда, пока писались документы, арабы по привычке попытались пограбить, но их быстро настигли направленные Келером войска, разбили, двум шейхам отрубили головы, а трех распяли. После этого арабы также успокоились и уже не решались устроить набег.

Весной 506 г. Келер со своим войском отправился к Эдессе, чтобы там заключить мирный договор с персами по поручению императора. Но оказалось, что его визави умер по дороге. Пока происходила замена с персидской стороны, римские части, состоявшие из остготов, едва не взбунтовались, и уж, во всяком случае, причиняли большие неудобства местному населению. Поэтому Келер искренне благодарил Бога, когда осенью 506 г. прибыли, наконец, персидские послы и подписали мирный договор сроком на 7 лет.

В целом, как ни странно, война оказалась более удачной для римлян, чем для персов, и Константинополь обзавелся некоторыми важными крепостями на персидской границе, вызывавшими постоянное беспокойство Кавада[1187]. В очередной раз, хотя и не без большого труда, Империя справилась с самым могущественным своим врагом тех столетий и надолго отвадила персов нападать на римские земли.

По мнению многих исследователей, римские военные успехи были в значительной степени обусловлены мудрой политикой императора. В первую очередь, желая ограничить доступ варваров в высшие политические круги, царь провел закон (между 498 и 503 гг.), согласно которому старая практика предоставления варварским вождям римских военных титулов «магистр» прекращалась. Теперь снабжение и расквартирование варварских военных отрядов осуществлялись римскими чиновниками, что привело к резкому повышению контроля над ними со стороны государственной власти, уровня обучения и дисциплины армии.

Помимо прочего, эта реформа высвободила значительные денежные средства. Совокупно с другой реформой – финансовой, проведенной императором, во главе угла которой лежала идея обмена старого налога «анноны», предполагавшего прямые поставки армии натурой со стороны населения, и замена его взиманием налога в денежной форме. В большинстве случаев солдаты сами могли определять, предпочитают они получить деньги на приобретение продовольствия либо получать жалованье продуктами. Этот процесс назывался «хрисотелией югов».

При этом царь добавил систему обеспечения армии специальными, иногда принудительными закупками продовольствия. В результате прекратилось своеволие солдат по экспроприации продовольствия, и казна получила дополнительные средства. Анастасий смог перейти к формированию армии на наемной добровольной основе, причем такой набор осуществлялся индивидуально, вне зависимости от национальной принадлежности новобранца[1188]. Конечно, реформа дала только предварительные позитивы, но и этого оказалось достаточно, чтобы начать ликвидацию старой зависимости Империи от военных сил варваров, укрепления вооруженных сил и торжества национальной партии.

Еще одним облегчением, которое император сделал населению, была отмена старого налога auri lustralis collatio, тяжким бременем лежавшего на плечах городского населения. Эта мера имела своим результатом резкий рост ремесленничества и торговли. Вообще, резкая монетизация налогов свидетельствовала о росте экономики Византии, в том числе и сельского хозяйства[1189].

Было бы наивным полагать, что честолюбивый Теодорих удовлетворится статусом «императорского смотрителя» в Италии. И вскоре он совершенно последовательно начал укреплять свою власть над остальными германскими племенами, расположившимися на соседних территориях, используя старые как мир средства – войну и династические браки. Посредством глобальной системы альянсов он хотел объединить под своей властью все германские народы, живущие на территории Римской империи.