Никки незаметно добралась до двери. Она огляделась по сторонам, но все были заняты своим делом. Открыв дверь, она проскользнула внутрь.

В помещении было темно, стены оказались черными, но стоящую там статую прекрасно освещал льющийся с потолка свет. Никки не смотрела на статую, не отрывала глаз от пола, она быстро обошла большой камень, чтобы в первый раз увидеть статую спереди.

Дойдя до нужного места она повернулась, сердце бешено стучало.

Взгляд Никки медленно скользил вверх, охватывая ноги, одежду, руки и тела обоих людей, до самых лиц. И ей показалось, что огромный кулак сжал ей сердце.

То, что было в глазах Ричарда, обрело существование в этом прекрасном мраморе. Видеть это воплощенным целиком и полностью было подобно удару молнии.

В этот миг вся ее жизнь, все, что когда-либо с ней происходило, все, что она когда-то видела, слышала или делала, обрушилось на нее одновременно шквалом эмоций. Никки вскрикнула от боли, пораженная красотой статуи и еще больше пораженная красотой того, что эта статуя воплощала.

Ее взгляд упал на надпись, вырезанную на каменном основании.

ЖИЗНЬ.

Никки, заливаясь слезами, рухнула на пол, охваченная чудовищным стыдом, ужасом, отвращением. И внезапным ослепляющим пониманием.

...и чистой радостью.

Вернувшись обратно, Ричард укрыл статую тонким льняным покровом до предстоящей на следующий день церемонии освящения дворца, а потом помог Ицхаку с бригадой людей, знакомых ему по стройке, начать медленный процесс спуска скульптуры вниз, на дворцовую площадь. К счастью, дождей уже несколько дней не было, и почва была твердой.

Ицхак, отлично знакомый с подобного рода работой, прихватил смазанные жиром деревянные салазки, которые подложили под деревянные рельсы, поддерживающие деревянную платформу, на которую водрузили статую, чтобы лошадям было легче тащить все это сооружение по земле.

Склон холма был весь белый от мраморной пыли и осколков, и статуя была значительно легче, чем когда-то весь камень целиком. Виктору в свое время для перевоза мраморной глыбы пришлось нанимать специальный фургон. Статую же на фургоне перевозить было нельзя, поскольку она требовала куда более бережного обращения.

Все время перевозки Ицхак, размахивая красной шляпой, выкрикивал команды, предупреждения и молитвы. Ричард знал, что его статуя в надежных руках. Помогающие при транспортировке люди тоже заразились нервным напряжением Ицхака. Они чувствовали, что перевозят что-то очень важное, и им это нравилось. Перевозка статуи от кузницы до ступеней дворцовой площади заняла практически весь день.

Мужчины выровняли землю перед ступеньками, чтобы не было выступа. Упряжку из десяти лошадей завели за колонны. Через оконные и дверные проемы протащили длинные крепкие канаты и закрепили таким образом каменное основание, чтобы ровно затащить вверх по ступеням. На ступени положили деревянный настил, который перемещали по мере продвижения статуи вверх по лестнице. Помимо лошадей за канаты тянули еще десятки людей под руководством Ицхака. Дюйм за дюймом статуя вползала по ступенькам.

Ричард едва мог наблюдать за процессом. Если что-то пойдет не так, весь его труд разлетится на куски. Трещина уничтожит статую. Он улыбнулся, осознав, насколько глупо волноваться по поводу того, что доказательство его преступления перед Орденом может оказаться уничтоженным.

Когда камень наконец благополучно добрался до площади, под платформу насыпали песок и лишь потом убрали салазки. Затем осторожно стащили платформу с горы песка. Ну а перетащить статую с платформы на саму площадь было уже относительно просто. Наконец мрамор встал на мрамор. Рабочие с помощью обмотанных вокруг основания канатов дотащили скульптуру до места назначения в самом центре площади.

Когда все закончилось, Ицхак встал рядом с Ричардом, промокая лоб своей красной шляпой. Статуя и солнечные часы были укрыты белым покровом, поэтому Ицхак по-прежнему не мог ее видеть. И все же он чувствовал, что перед ним стоит что-то очень значительное.

– Когда? – только и спросил Ицхак. Ричард понял.

– Точно не скажу. Брат Нарев освятит дворец завтра, в присутствии официальных лиц, специально прибывших сюда, чтобы увидеть, на что ушли отнятые ими у народа деньги. Думаю, завтра представители власти вместе со всеми остальными, кто придет на церемонию, увидят одновременно и статую, и дворец. Это всего лишь очередная демонстрация того, как видит Орден место человека в этом мире. Не думаю, что они будут устраивать специальную церемонию открытия статуи или что-то в этом роде.

Судя по тому, что Ричарду довелось слышать, церемония эта имела для Братства Ордена огромное значение. Огромные затраты на строительство дворца, помимо колоссальных затрат на ведение войны, требовали обоснования. Нужно было показать народу, оплачивающему все это не только потом, но и кровью, куда идут деньги. Братство Ордена правило посредством Имперского Ордена и вынужденно сотрудничало со всякими жестокими мерзавцами, действовавшими с полного одобрения Ордена. Эти костоломы уничтожали тела тех, кто осмеливался восстать, а Орден хотел уничтожить саму идею такого рода восстания еще до того, как та успеет распространиться, потому что именно такие идеи наиболее опасны.

Для этой цели было очень важно вдохновить чиновничество, этих исполнителей тирании Ордена. Ричард полагал, что послушники поведут приехавших с периферии чиновников на экскурсию: показать им эти изображения человеческой низменности, стоявшие вдоль тысячефутовой стены, чтобы те не забывали отдавать по назначению деньги, конфискованные с помощью меча – меча, которым размахивали с благословения Ордена. Этим мелким чиновникам разрешалось урывать свою долю за верную службу Ордену, но, без сомнения, им надо было весьма доходчиво втолковать, чтобы не зарывались.

Братство Ордена, как любой аристократический правитель, правило, используя метод подавления народа, что осуществлялось либо моральным устрашением, либо физической расправой, либо тем и другим одновременно. Тирании необходима постоянная напряженность, дабы иллюзия справедливой власти не улетучилась от гнусных деяний и палачей не скинули народные массы, многократно превосходящие их по численности.

Поэтому-то Ричард знал, что не может повести народ за собой. Не мог же он в самом деле дубинкой вколачивать им понимание, что бить дубинкой нехорошо, потому что жизнь каждого из них имеет огромную ценность, тогда как Орден вколотил в них покорность, сперва заставив поверить, что их жизнь не представляет собой никакой ценности. Свободным народом не правят. Свободу сначала нужно научиться ценить, а лишь потом требовать.

– Судя по тому, что я слышал, событие будет грандиозное, – заметил Ицхак. – На освящение императорского дворца народ стекается со всех сторон. Город забит приезжими.

Рабочие, помогавшие устанавливать статую, вернулись на стройку. Ричард огляделся по сторонам.

– Удивляюсь, что никто из чиновников не пришел заранее посмотреть на дворец.