я не успела, – выдохнула она, тоже обняв меня. – А так… поцарапалась немножко ветками, Волк очень быстро бежал, а у меня никак не выходило уклоняться…

– Да, мне тоже по морде нахлестало, – фыркнул тот, напившись из ручья. Нос у него в самом деле был исцарапан. – Ну да ничего, главное, живыми ушли! Идем дальше, света пока довольно, небо ясное. Жаль, луны нет, да я и так выведу… Утром как раз к болоту подойдем. Сдюжите?

– Конечно, – сказал герцог и подсадил Агату в седло. – А ты…

– Я сама дойду, – отпрянула я. – Нечего коня зря трудить, он и так, бедняга, некормленый.

– Тогда дай руку, – левой Винсент взял Браста под уздцы, правую протянул мне. – Идем, Волк. Ты-то сам как? Может, перекусишь?

– Мне не впервой неделями голодным бегать, – осклабился тот, снова перекинувшись зверем. – Переживу. Идем!

Скоро стемнело, и хоть на этой тропе, по заверению Волка, было почти безопасно, в том, чтобы идти, не видя, куда ставишь ногу, приятного мало.

– Огниво у нас есть, но ты же говорил, что огня лучше не разводить? – спросила Агата, угадав мои мысли.

– Не стоит, – вздохнул Волк. – Тут, правда, на огонь разве что ночные бабочки прилетят или летучие мыши, а вот в других местах может и кто покрупнее пожаловать. Да и лес этого не любит.

Агата вздохнула и пошла дальше, держась за загривок Волка, а я вдруг вспомнила:

– Сестра, про перо-то мы позабыли!

– Какое… И правда! – она сдернула шапку и вытащила перо. В темном лесу будто фонарь зажегся – теплый мягкий свет не резал глаза, но прекрасно позволял видеть тропинку, и круг этого света расстилался достаточно далеко. – Вот и пригодилось… Волк, мне с ним вперед пойти?

– Еще не хватало, – ответил вместо него герцог и забрал у Агаты перо. – Вот так диковина! Лучше сделаем вот что…

Помудрив, он пристроил перо на оголовье Браста, как плюмаж. Конь все же повыше человека, так сделалось еще лучше видно, и идти стало куда веселее! Даже как-то и не думалось об усталости, тем более Волк сказал, что к утру мы должны выйти из чащи.

Так и получилось: едва начало светать, как лес поредел, а там мы и вовсе вышли на опушку.

– Смотри, вон тот дуб! И яблоня! – Агата схватила меня за руку и потащила к деревьям. – Доброе утро, уважаемые!

– Гляди-ка, старый, – проскрипела яблоня, качнув ветвями. – Живые вернулись, да не одни!

– Спасибо вам, добрые деревья, – искренне сказала я. – Выручили, и не раз. Внуки ваши теперь у старого лешего из Серого леса, а дети…

– Уж будто мы не знаем, – буркнул дуб. – Не пропадать же им было, вот и пришлось клич бросить, даже ясень, дурень, откликнулся. Ну а там уж… корень за корень, так и добрались, помогли вырастить потомство, долго ли умеючи. Ну и грибница, ясен пень, помогла, без нее так просто с дальней родней не свяжешься!

– Леший обещал феям веселье устроить, – сказала я, – что он имел в виду, не знаете?

– Да пошалит маленько, – ответила яблоня. – Раз теперь в тех чертогах не только мертвые да волшебные деревья есть, ему туда ход найдется. Хотя бы пошумит… слыхали, как он шумит-то?

– Ох, слыхали, – невольно поежилась Агата. – Пускай повеселится! Лишь бы деток ваших не срубили…

– Срубят – заново вырастут, – злорадно сказал дуб. – Желудей, передают, там уже изрядно нападало, орехов тоже, а яблоню руби не руби – отрастет. Дичка же!

– Вот-вот, – хмыкнула яблоня. – Уж покоя феям не дадим… А которого вы выручать-то ходили?

– Шли за тем, что с конем, а заодно и Волка нашли, – невольно улыбнулась я. – Теперь вот надо домой идти. Пропустит нас болотник?

– Куда он денется, старый хрыч! – прогудел дуб. – Вон она, гать. Я с этого берега ее корнем подпер, а там уж пройдете.

– Благодарствую, уважаемые, – сказала я. – И всем вашим сородичам низкий поклон за помощь. Идем, Агата!

Волк сидел на траве и бросал в трясину камешки. Там недовольно булькало, видимо, болотнику это было не по нраву.

– Ну что, – сказал он, поднимаясь на ноги и подходя к нам. – Готовы выслушать мое желание?

Мы переглянулись и кивнули. Герцог тоже подошел ближе.

– Бурый был прав, я бирюком живу, – продолжил Волк. – Надоело. Так что одной из вас придется остаться.

Агата приоткрыла рот, а я невольно вспомнила свою мысль: «Вот захочет тебя в жены, будешь знать!»

– Я… – начала я.

– Я останусь! – опередила меня Агата. – Я, и не спорь, Маргрит.

– А как же…

Сестра только улыбнулась, взяла меня за руку и отвела в сторону. Мужчины провожали нас взглядами.

– То была сказка, – сказала она негромко. – Красивая волшебная сказка, я ее запомню и буду рассказывать детям. Но… Маргрит, пока мы бродили по этим лесам, она сделалась ненастоящей, будто из книжки. Принц веселый и добрый, но этого мало…

– А Волк?

– Он – настоящий.

– Агата, но… как ты будешь жить в лесу? Ты об этом подумала?

– Почему в лесу? – удивилась она. – Волк же сказал, что у него дом есть. Уж устроимся как-нибудь, только… Волк!

– Ну что? – спросил он нетерпеливо.

– Я останусь, решено, только не дашь ли ты мне отсрочку? Хочу попрощаться со всеми, ну и приданое какое-никакое из дому прихватить, что же я, в одном платье к тебе в дом войду? Соседи засмеют!

Тот задумался.

– Ну хорошо, – сказал он наконец. – Даю тебе три дня и три ночи. Если на рассвете не придешь…

– Ты умрешь? – со страхом спросила Агата.

– С чего бы? Просто я больше никогда не стану помогать людям, – спокойно ответил Волк, обратился зверем и потрусил обратно в лес, бросив через плечо: – Я буду ждать на этом месте.

Миг – и он исчез в густом кустарнике, а я тяжело вздохнула. Так вот отпустить Агату невесть куда с оборотнем?! Но что, запирать ее, что ли? А если оборотень обозлится и не просто не станет помогать людям, а начнет вредить? Кто знает, может ли он перейти болото!

– Не переживай, Маргрит, – сказала Агата. – Волк не даст меня в обиду. Он хороший.

– Пора, – напомнил герцог и снял с головы Браста перо. – Куда бы его подевать? Не хочется брать с собой.

– Да вон в трещину воткни, – предложила яблоня, качнув ветвями. – Вот тут, на сук, да. Пускай светится, все повеселее! А с собой такие вещи людям лучше не уносить, это ты прав…

– А нам с Волком пригодится, как я обратно приду, – завершила Агата. – Без огня-то я в лесу ночью не вижу ничего, а так хорошо будет!

Герцог молча сделал, как