– Значит, на зиму тебе башмаки… Сделаю, – сказал дядюшка Уолдо. – Только не в один день. Мерки я твои помню, но дай еще разок уточню. Зимние-то побольше надо, чтоб еще носок поддеть, если совсем холодно!

– Ясно, что не в один день, – кивнула я, – я заберу и передам с оказией. Спасибо, дядюшка, держи вот задаток…

Распрощавшись с мастером, мы отправились дальше. Герцог был щедр, так что с соседями, пострадавшими от пожара, мы расплатились сполна, у нас еще и лишка осталась.

– Прибереги, – сказала я. – Мало ли, понадобится болотника задобрить! А то еще Волк говорил, там деревни есть, вдруг понадобится купить чего-ничего?

– Правда что, – кивнула Агата. – Только давай тогда разменяем на медяки? Вряд ли в тех краях с золотого сдача найдется! Да даже и с серебрушки…

Меняльных лавок у нас довольно, так что кошелек скоро снова потяжелел, только набит он теперь был не золотом, а медью и редкими серебряными монетами. Ну а напоследок, когда мы уже обошли все лавки, заглянули к няньке – у нее и передохнули, и пообедали, и подарок ей вручили – огромную теплую шаль – и возвращались домой, я дошла до старой ивы, забрала кое-что из дупла. Раз уж все равно шли мимо, что ж не заглянуть в тайник?

Дорога наша лежала мимо знакомого колодца, и мы остановились напиться: нянька готовила вкусно, но больно уж любила посолить кушанья покруче!

– Не жалеешь? – спросила я Агату. – Я помню, ты мечтала о пышной свадьбе, белом кружевном платье, и чтобы тебя осыпали лепестками роз, а все девушки завидовали…

– Мечтать можно о многом, – вздохнула она, поставив ведро на край колодца. – Я вот хотела замуж за принца. И ведь почти сбылась мечта!

– Только ты от нее отказалась.

– Ну да. Потому что она была неправильная. Не знаю, как лучше объяснить, Маргрит… – Агата посмотрела на облака. – Красивая была мечта, верно. И на балу было так хорошо… Только я все время боялась наступить принцу на ногу или сказать глупость. А как представишь, что придется всегда так жить, ни слова в простоте не говорить, всегда думать, а не услышит ли кто и не перетолкует ли твои слова по-своему, помнить о сплетниках и наушниках… Нет, Маргрит. Лучше уж тот, кто тебя понимает без слов.

– Волк?

– Ну да. Он просто нюхом чует, о чем я думаю.

– И не боишься?

– Боюсь, – честно ответила она. – Как-то еще все сложится… Но я дала слово, Маргрит, и я его сдержу.

– Главное – уговориться с Волком, чтобы позволял нам с тобой видеться, – напомнила я. – Хотя бы там, возле старой яблони. Уж перейду я гать… А если что пойдет не так, заберу тебя обратно. Проживем, не пропадем! Ну и условимся: если побоишься словами сказать, повяжешь, например, красную ленту вместо синей…

– Это мы с тобой еще придумаем, – серьезно кивнула Агата. – О, здравствуй, Элла!

– Добрый день, – кивнула та, ставя свои ведра наземь. Выглядела она как-то вовсе уж уныло. – Давно вас не было видно.

– Так ведь то дела, то невзгоды, – вздохнула я. – Слыхала, дом мой сгорел? Еле живы остались, устроились вот в услужение, спасибо доброму человеку!

– Это кому? – удивилась Элла, но по глазам ее я видела, что она и так знает. Не иначе фея шепнула.

– Черному герцогу, – улыбнулась я. – Да ты его видела, он всегда рядом с принцем, помнишь, тут у колодца мы их и встречали? Ты еще принцу поднесла напиться.

– Да, вроде бы помню, – кивнула она, понурившись, а потом вдруг спросила: – А вы уже примеряли туфельку?

– Примеряли, вот ровно вчера вечером, – ответила Агата. – Принц сам приехал, зачем-то ему хозяин понадобился. Вот заодно…

– И…

– Мне мала, Маргрит велика, – вздохнула она. – А ты? Примерила?

Элла кивнула.

– Тоже мала оказалась, – сказала она с грустной улыбкой. – Ты, говорят, хоть раз успела потанцевать с принцем, а я разве что в окошко его увидела…

Мы с Агатой переглянулись.

– Увидела через окошко, парой слов у колодца перемолвилась и влюбилась? – спросила я. – Ну, дело житейское. Агата вон своего суженого вовсе не ждала, знать о нем не знала, а увидела – в один день сговорились. Вот приданое ей покупаем. Спасибо, герцог – хозяин щедрый, у самих-то ни гроша, а с пустыми руками в мужнин дом идти вовсе неприлично.

– Агата выходит замуж? – удивилась Элла, оставив на минуту колодезный ворот. – За кого же?

– Нашелся один из дальнего поселка, там, за рекой, за лесом, – неопределенно махнула я рукой. – Хороший человек, сразу видать. Говорит, как увидел Агату, так и влюбился.

– Ну да, прямо как в сказке, – поддержала мою игру сестра и улыбнулась. – Правда, что я нищая, что он небогат, ну да уж проживем!

– Не пропадете, – кивнула я. – Пойдем. Нам еще нужно припасов купить, а то хозяин, когда голодный, очень уж злой. Магда сказала, что нам нужно, ты запомнила?

– Я записала, – ответила Агата и взяла меня под руку. – Идем. Передавай привет госпоже Тинке и сестрам, Элла!

– Непременно, – кивнула та, подхватила свои ведра и пошла прочь.

Мы переглянулись.

– Тебе не жаль ее? – шепотом спросила Агата, а я молча покачала головой. – А мне жаль немного.

– Знаешь, нам обеим помогали феи, – сказала я. – Но, наверно, есть разница в том, как эту помощь использовать. Подумай сама – платье я перешила из маминого, драгоценности у меня были, туфли я заказала дядюшке Уолдо, а карету и слуг дал мне герцог. Фея только кое-что подсказала да осыпала меня звездной пылью… так, для блеска.

– А твое волшебное зрение?

– Так это уже было потом, когда мы пошли выручать герцога. Но без него нам бы туго пришлось… Не перебивай! – сказала я, вспомнила, как мне то же самое говорил Винсент, и улыбнулась. – Я знаю, Элла тоже перешила на себя материнское свадебное платье. Только вряд ли у ее матери могло найтись именно такое, как было на ней на балу. И драгоценностей у нее не было, я уж молчу о карете, запряженной шестериком! И все мое осталось при мне, не считая того, что сгорело, а куда подевались ее богатства?

– Значит, это был просто морок? – задумчиво произнесла Агата.

– Спроси что полегче! И, кстати, госпожа Тинке узнала Эллу. А меня – нет.

– Может, она сама ведьма?

– Да кто ее разберет, может, и ведьма, – вздохнула я. Мы уже подошли к воротам. – Но если так, то не злая. Не помню, говорила ли я тебе или запамятовала, но она предлагала заплатить соседям за сгоревшее.

– Быть не может!

– Слово даю, – я