Эта неоднозначно звучащая позиция президента против продолжения политики холодной войны получит развитие в следующем году в ходе выступления в Американском университете, где Кеннеди заявит, что в создании ядерной угрозы для жизни на планете нужно обвинять не только русских. Чтобы появилась надежда на мирное существование, нужно в первую очередь спросить самих себя, как мы, американцы, относимся к этой проблеме. Ответственность за собственные действия – это основа мира. «Ведь и мы творим не только добрые дела».

Когда Кеннеди упомянул об уже предпринятых шагах в направлении мира и признал, что они были достаточно скромными, квакеры принялись предлагать более решительные меры вроде поставок продовольствия в Китай. По их мнению, США должны были направлять излишки продовольствия в Китайскую Народную Республику, где население голодало, хотя эта страна и была в тот период врагом США.

Кеннеди заметил: «Вы хотите сказать, что мы должны кормить врага, который держит нас за горло?»

Квакеры ответили, что именно это они и хотят сказать. Сэм Леверинг заявил: «Мы христиане-квакеры и знаем, что Иисус говорил: “Если враг твой голодает, накорми его”. Вы ведь католик и тоже знаете об этом». Кеннеди ответил: «Разумеется, я об этом знаю, и я бы тут же выступил с предложением о поставках продуктов, если бы это было возможно с политической точки зрения. Но на Капитолийском холме очень сильное антикитайское лобби. Не вижу смысла обращаться к Конгрессу, чтобы потерпеть там поражение, как [президент] Вильсон в свое время»{1737}.

При обсуждении вопроса о разоружении с президентом представители Общества друзей были непреклонны. Они признавали, что Кеннеди поддерживал идею ООН, но делали акцент на необходимости принятия реальных мер для всеобщего и полного разоружения. Агентство по контролю над вооружениями и разоружением не оправдало их ожиданий. Члены экспертного совета этой организации ранее не демонстрировали заинтересованности в проблеме разоружения.

Президент не стал с этим спорить. Он не ввел в состав Экспертного совета ни одного пацифиста. Его члены зачастую были гораздо более консервативными, чем он сам, таким был и назначенный им на должность директора Агентства по контролю над вооружениями и разоружением республиканец Уильям Фостер[78]. Как указывали квакеры в своих записях об этой встрече, на взгляд президента, «если скептически настроенные члены Совета убедятся в том, что разоружение необходимо и вполне осуществимо, это принесет [в Конгрессе] более значительный успех, нежели в том случае, если Совет будет состоять из людей, давно поддерживающих идею разоружения»{1738}.

Улыбнувшись, Кеннеди спросил: «Вы же верите в искупление грехов, не так ли?»

Затем он добавил: «Пентагон будет против любых предложений о разоружении»{1739}.

Двадцатидвухлетний Дэвид Хартсо, самый младший из присутствовавших на встрече квакеров, рассказывал, что суть ответа Кеннеди была следующей: «Военно-промышленный комплекс обладает очень сильным влиянием. Если вы и ваши сторонники и правда хотите, чтобы правительство предприняло такие шаги, вам нужно стать более организованными и оказать давление на правительство и заставить его двигаться в нужном направлении»{1740}.

Члены делегации вспоминали, что у Кеннеди, казалось, было больше внутренних противников, чем внешних. На взгляд самого старшего в группе известного богослова Генри Кэдбери, президент был «расстроен и загнан в угол», в первую очередь из-за расхождения во взглядах с Пентагоном{1741}.

«Он, казалось, показывал, – подумала тогда Дороти Хатчинсон, – что сделает все, что сможет, в одиночку»{1742}.

Беседуя с квакерами, которые прямо высказывали свои предложения и призывали Кеннеди пойти гораздо дальше, не останавливаясь на сделанном, президент, к своему удивлению, почувствовал себя менее одиноким. Когда Кенни О’Доннелл заглянул и сообщил Кеннеди, что уже пришли следующие посетители, тот ответил: «Пусть подождут. Эти квакеры открывают мне глаза на некоторые вещи»{1743}.

На протяжении следующих пяти минут, провожая представителей Общества друзей до двери, он продолжал говорить. Прощаясь с Генри Кэдбери, он заметил, что еще во времена учебы в университете слышал, что в Гарвардской школе богословия Кэдбери был одним из самых любимых преподавателей.

«Я был редким гостем в школе богословия, – сказал президент. – И наверное, зря»{1744}.

Квакеры, ссылаясь на общие для них и Кеннеди веру и священные книги, пусть и симпатизируя ему, все же весьма открыто пытались подтолкнуть его к принятию более решительных шагов в сторону мирного существования, таких как запрещение ядерных испытаний и поставка продовольствия в Китай. Они также призвали его решить практически неразрешимую, но столь важную в ядерный век задачу всеобщего и полного разоружения.