с утра мы ещё выпили, причём, опять очень крепко. Товарищи разбрелись спать, а я решил выйти на несколько минут на перрон очередной станции, подышать свежим воздухом и тоже прилечь. На улице было тепло и солнечно, ошалело чирикали воробьи, не поделившие корку хлеба, то тут, то там доносились гудки локомотивов и лязганье сцепки вагонов. На перроне кроме наших двух проводников мужчин, меня и хорошо поддавшего Бородули, никого не было. Коля стоял в сторонке, отвернувшись в сторону, и как-то странно согнувшись.

- Коля, ты чего там стоишь? Иди сюда. – Николай подошёл ко мне, покачиваясь из стороны в сторону, лицо его было отрешённым и обиженным.

- Боря, я сделал проводникам замечание за то, что в вагоне бардак и до сих пор чаю не дают пассажирам, а они меня послали «по дальше», - начальник связи, обличающее, ткнул пальцем в сторону насторожившихся проводников.

Я тяжёлым и пьяным взглядом посмотрел на мордатых, наглых мужиков: - Коля, ты держи их здесь, чтобы не убежали, а я пойду в вагон, возьму свой «Вальтер» и расстреляем их у вагона.

Отпихнув проводников от тамбура, и бурча под нос о «тыловых крысах», которых мы сейчас поставим на место, я тяжело полез в вагон. Добрался до своей полки, упал на неё и провалился в тяжёлый сон.

…Проснулся оттого, что кто-то больно и сильно бил меня по ногам. Ничего не понимая, с трудом разлепил глаза и увидел, что всё пространство купе и проход был забит ОМОНовцами, экипированными по-боевому. В ногах стоял здоровенный майор и больно стукал меня резиновой палкой по ногам, пытаясь разбудить, а рядом с ним стоял проводник. Увидев, что я открыл глаза, он радостно завопил: - Это он! Это он у них самый главный и у него пистолет, из которого он хотел нас расстрелять.

Я резко сел на полке, огляделся и выглянул в проход вагона, который был также забит ОМОНавцами. Товарищи мои спали глубоким и пьяным сном, а за окнами была такая же глубокая, чёрная ночь. Но пассажиры в большинстве своём не спали, с тревогой выглядывая в проход и шушукаясь между собой. Главное, что мои товарищи спали. И слава богу, что спали: если они сейчас проснутся – ну и свалка же здесь будет. Это же понимал и милицейский офицер.

- Товарищ майор, - обратился он ко мне, - давайте выйдем в тамбур.

- Бог с ним, если в тамбуре бить начнут – то хоть мои не увидят, - я послушно встал и вышел в тамбур, сразу же прислонившись спиной к дверям, чтобы было неудобно бить резиновой палкой по почкам: за мной туда же зашли ещё несколько ОМОНовцев и проводник, который злорадно расписывал как мы употребляли спиртные напитки в ходе движения. Старший ментов поморщился и с раздражением выгнал проводника из тамбура, потом послал одного из своих расспросить пассажиров, как мы себя вели.

- Товарищ майор, кто вы такие? И давайте сюда ваши документы.

После того как мент выслушал мой рассказ и проверил документы, спросил: - Ствол есть?

Я мотнул головой

- Где он?

- В купе, под подушкой.

- Тащи его сюда, - я с удивлением посмотрел на офицера: думал, что он пошлёт за пистолетом своего подчинённого, а он меня посылает. Ну, хорошо. В купе, когда я сунулся к подушке, меня остановил окрик милиционера: - Вы, куда?

- Да твой старший, сказал чтобы я принёс пистолет: он у меня под подушкой лежит.

А, ну тогда берите. – Я всё с возрастающим изумлением оглядел ОМОНовцев: то ли они очень уверены в себе, то ли неопытные и ни разу не обжигались. Сунул руку под подушку и нащупал рукоятку револьвера: - Вот сейчас вытащу руку и семью выстрелами положу их всех тут. Пока неразбериха, хватаю автомат и все тут трупы.

Усмехнувшись своим мыслям, вытащил руку из-под подушки, крепко сжимающую рукоятку револьвера и повернулся к ОМОНовцам – ноль внимания. В тамбуре отдал газовый револьвер старшему и опять прислонился спиной к дверям тамбура. Мент высыпал патроны на ладонь: убедившись что они газовые, а в стволе стоит рассекатель и документы на «газовик» в порядке, всё вернул мне.

- Что ж ты, майор, пальцы тут веером распускаешь и пугаешь проводников расстрелом?

Поняв, что бить не будут, я возмутился: - А ты, майор, погляди на эти наглые рожи: они с самого Абакана не то что влажную уборку не делали, а даже не подметали в вагоне ни разу. Пассажиров ни разу не поили горячим чаем, а в туалет посмотри – там скоро сталагмиты и сталактиты вырастут, я уже не говорю про остальное.

Майор кивнул одному из милиционеров: тот выскочил и через минуту вернулся: - Да, такого туалета я давно не видел.

Зашёл ОМОНовец, который проводил опрос пассажиров, доложил, что мы вели себя нормально, но много жалоб на проводников и бардак в вагоне.

- Хорошо, давайте вернёмся в купе и проверим ваши вещи, - в купе мои товарищи уже проснулись и недовольно ворчали – назревал конфликт, который был предотвращён моим появлением.

- Ребята, всё нормально. Сейчас вещи у нас проверят и мы едем дальше. Что показывать?

Майор задумчиво посмотрел на полки и ткнул резиновой палкой в большую и объёмистую сумку, в которой вёз своим офицерам домашние передачки Бородуля. Мы когда садились на поезд, еле её закинули на верхнюю полку, до чего она была тяжёлой.

Коля молча поднялся и потянул за ручки сумки и крикнул стоящим в проходе ОМОНавцам: – Держите...

Два милиционера подхватили падающую сумку, но не ожидая такой тяжести, потеряли равновесие и с грохотом завалились в проходе. Старший ОМОНовец заскрипел от досады зубами, а Николай злорадно рассмеялся. Не найдя ничего в сумке недозволенного и ещё раз предупредив нас не своевольничать, милиционеры покинули вагон и поезд тронулся. Не ожидавшие такой развязки, проводники испуганно топтались около своего купе: они то рассчитывали, что нас снимут