- Товарищ майор, я совсем забыл. У меня же в конце состава прицеплены ещё два вагона с вашими солдатами. Едут где-то 160 человек до Новосибирска. Так что, идите туда и с ним спокойно доедете до Екатеринбурга.

Переходную дверь между вагонами нам открыл солдат и представился дневальным по вагону, тут же появился дежурный по вагону, который и привёл к старшему команды. Подполковник выслушал меня и мою просьбу.

- Товарищ майор, никаких проблем. Сейчас вам освободят два купе и располагайтесь, а потом я вас и других старших офицеров приглашаю к себе на завтрак.

Через двадцать минут мы уже разложили вещи по своим местам и я, Бородуля, Олег Касаткин были в купе подполковника, где уже собрались два старших лейтенанта, капитан и пожилой прапорщик – старшина команды, который и накрыл стол. Напротив меня сидел подполковник – старший команды, которая перевозила сто шестьдесят сержантов, закончивших учебные подразделения в Сибирский военный округ. Быстро перезнакомились, старшина по команде подполковника достал водку и мы совсем оживились, а ещё через несколько минут они с жадностью слушали наши рассказы о войне. Весело рассказывая о боевом эпизоде своей батареи, я вдруг замолк, неожиданно вспомнив про солдат.

- Михаил Семёнович, - обратился я к подполковнику и рассказал про раненых солдат, - ваши солдаты наверняка не весь сухой паёк съели. Пусть старшина соберёт, сколько сможет консервов и хлеба, может денег соберёт и всё это отнесёт с майором Бородуля к ним. А вы потом их пригласите к себе и пусть они расскажут вашим сержантам про войну.

Старшина, мужчина в возрасте, с энтузиазмом взялся за это дело и уже через пятнадцать минут два солдата стояли перед нашим купе, держа в руках плащ-накидку, набитую консервами и хлебом.

- Я ещё и денег собрал, - прапорщик быстро посчитал деньги и мы остались довольны суммой, которой было достаточно, чтобы достойно доехать до дома.

Вернулись они быстро: у Николая поблёскивали, подёрнутые влагой, глаза, а старшина был

тихий и мрачный.

- Ну, что там, как солдаты наши?

Бородуля махнул рукой, а подполковник быстро разлил водку по кружкам: когда в молчании выпили и закусили, Коля стал рассказывать: - Мы когда туда зашли, пол-вагона у купе собралось. Они считали, что мы пообещали, а сами давно смылись с поезда и наплевать нам на солдат. А когда мы положили на полку сухпай и деньги – там пол-вагона ревело. Я сам еле сдержался.

Старшина молча налил себе ещё водки и выпил: - Скоты, какие скоты….

Про кого он говорил, никто не переспрашивал, а молча поддержали его: и так было ясно, что это относилось не только к руководству госпиталя, но и к министерству обороны, да и к руководству страны. Посидев с нами немного, старшина ушёл, а через полчаса появился снова в купе и положил на полку два комплекта нового обмундирования и обуви.

- Вы, товарищи офицеры, за солдат не беспокойтесь. Пока мы едем до Новосибирска, они будут под моей личной опёкой. В обиду их не дадим. А пока я им тут подобрал форму, а то едут в чёрт знает в чём, - голос у старшины странным образом сел и стал хриплым. Он махнул рукой, сгрёб форму и быстро ушёл.

Некоторое время мы сидели задумчивые, вспоминая своих солдат, потом встряхнулись: для этих солдат было сделано всё, что мы могли, теперь многое будет зависеть от них самих.

Время шло и мы становились к дому всё ближе и ближе. Водка у подполковника не заканчивалась, и в купе постепенно перекочевали остальные офицеры и прапорщики. Все были хорошо навеселе, когда поезд остановился на какой-то станции, как раз напротив вокзала.

Получилось так, что в окно полезло одновременно несколько человек, чтобы прочитать название остановки и также одновременно из нашей груди вырвался изумлённый крик – Шали!

- Как Шали? Почему Шали? Мы оттуда едем уже сутки, и каким образом попали обратно в Шали? – Остальные, услышав наш удивлённый возглас, полезли тоже смотреть станцию и тоже в изумлении прошептали, - Шали, чёрт побери….

Мы щурили пьяные глаза и раз за разом пробегали название станции, пока не сосредоточились и не прочитали правильно – ШАЛЯ. Это была станция ШАЛЯ и до Екатеринбурга оставалась три часа ходу. Громогласный хохот потряс вагон, а когда переставали смеяться, кто-нибудь произносил слово «ШАЛЯ» и мы опять закатывались в хохоте.

- Всё, ребята, хорош. Пить больше нельзя. Домой нужно являться трезвыми, - Михаил Семёнович, попробовал продолжить сабантуй, но мы все наотрез отказались и теперь усиленно пили крепкий чай, выгоняя с потом остатки алкоголя.

На перроне Екатеринбурга мы сердечно распрощались с администрацией команды, подошли к нам и солдаты 511-го полка, уже переодетые в новую форму, с ними были и несколько пассажиров из вагона. Было сказано много хороших слов в наш адрес, после чего мы расстались. А через час были в городке. Бородуле нужно было идти в противоположную сторону городка и к дому я уже шёл один. Многие из женщин, узнав меня, обращались с вопросами о своих мужьях, но так как они служили в основном в 276 полку, то ничего, кроме общих слов, сказать не мог. Вот и мой подъезд. Дома меня ждали.

…..Несколько дней отпуска прошли как в тумане: я ещё не отошёл от войны, да и как отходить, когда через несколько дней нужно будет обратно возвращаться. Постоянные мысли о батарее – как они там? Приехал ли вовремя Кирьянов? – Не давали покоя. Не давало покоя и уголовное дело: могло случиться так, что этот отпуск будет у меня последним перед тюрьмой. Но самое неприятное было в том, что страна, население не знала правды о Чеченской войне: когда я вечером включил телевизор то на меня обрушился вал вранья, искажённых фактов и словоблудия. Журналисты соревновались друг с другом, чтобы найти, придумать или просто состряпать сенсацию и другие «жареные факты», обличающие армию и искажающие истинное положение дел. Телеэкраны были заполнены мерзкими рожами «правозащитников», «друзей и подруг Дудаева»