Сталин в роли царя позаботился, чтобы его труд по «вопросам языкознания» производил на всех впечатление ученого труда. Он там критиковал с царского трона одного из своих подданных — академика Марра. Но Марр знал сорок языков, а вождь излагал свои псевдомысли языком пятиклассника.

Простыми предложениями.

Впрочем, держа в зубах полчеловечества, говори как хошь — будут коленопреклоненно слушать и аплодировать. Все-таки автор был царь — и все «лизоблюды» кормились «царскими щами» и не требовали никаких новых меню.

Сталин плодил великое множество маленьких Сталиных. Таких же властных, не слишком грамотных недоучек, серых людишек, которые становились его приспешниками, на их ошейниках гравировалось имя Хозяина.

Сталинщина наштамповала тысячи тысяч таких начальников и их подчиненных, которые, собственно, и составили остов системы.

Щедринский «Проект о введении единомыслия в России» сталинщина воплотила целиком и полностью, а Угрюм-Бурчеев из города Глупова стал безупречным пророчеством страны-казармы, порядки в которой при всем сюрреализме и сатирическом фантазме как две капли воды оказались похожи на то, что отчебучили Сталин в СССР, а его лучший ученик Мао в Китае.

Конечно, можно сколько угодно говорить, что у Иосифа Виссарионовича были благие намерения, что психилогически он был фанатично предан революционным идеалам и террор — «вынужденная мера», поскольку ничего другого история не предлагала, а социализм обязан был победить ЛЮБОЙ ценой. Мол, лес рубят — щепки летят. Что поделаешь, Троцкий действительно был врагом Сталина, и логика революционной борьбы заставляла быть беспощадным.

Однако тут же встает, как говорится, цена вопроса. Мао говорил, что если для победы коммунистической идеи надо погубить полмира, то он к этому готов. Сталинщина по-геростратски сожгла Храм. Зачем?.. Так было НАДО.

Нравственный аспект при таких подходах устраняется. К черту Россия, побоку Бог, Народ — в яму! — лишь бы ИДЕЯ победила, а я сохранился на троне.

Ну, сохранился. Ну, победила. А свет погас. А жизни не стало.

Чтобы «потянуть» выполнение своей безнравственной задачи, советский Угрюм-Бурчеев должен был создать ни с чем не сравнимую систему подавления. И — вперед!

А поскольку главным критерием кадровой политики являлась собачья преданность тирану, а вовсе не профессионализм, страна получила орду тупых администраторов, знавших по максимуму, что дважды два четыре, но если царь скажет «пять» — будет пять. Имеешь два класса церковно-приходской школы — будешь наркомом, дипломатом, генералом, писателем, кем угодно: партия ПОСЛАЛА, и я сижу — руковожу. Их называли «выдвиженцами» — это значило: чем больше неадекватность, тем больше тебе будет доверия. Отсюда — «наломать дров» считалось заслугой нового начальника, быстро осваивавшего на своем посту методы и демагогию Победоноси-кова, который любил повторять: «я и мой аппарат». Тут у Маяковского не хватало одного слова — «аппарат насилия», подразумевающего государство, но оно, насилие, угадывалось. «Бывший городовой, а ныне музыкальный критик» — это не шутка Ильфа и Петрова, это реальный персонаж времен сталинщины. Все не на своих местах!.. Но все ВЕРЯТ диктатору и потому процветают. Все заодно. «А те, кто поет не с нами, тот против нас». Пение хором обезличивало, но создавало впечатление несокрушимого единства ноликов, над которыми возвышаются отдельные проверенные единички. Чуть что — «на ошибках учимся». Но почему, какой дурак это придумал, что нужно учиться на ошибках, этого никто не объяснял. Люди толпы маршировали не только ногами, они маршировали мыслями. Их конвоировали, но при этом внушали, что они — самые свободные. «Шаг влево, шаг вправо — расстрел» — это предупреждение охраны распространялось в любой сфере — будь то культура, наука, образование… Сталинщина строила людей в отряды, и тех, кто выбивался из строя, если не расстреливали, то затаптывали. Все общество, таким образом, делилось на конвойных и подконвойных. «Сталинские соколы» требовали абсолютного единства, вплоть до полного СРАЩЕНИЯ тех и других. Они хотели ИСКРЕННЕГО почитания и добивались его. Они хозяйничали не в небе, а на земле. Им было имя — легион. Ударный отряд сталинских кадров.

Их снимали и награждали, хвалили и критиковали, но «верные сыны партии Ленина — Сталина» всегда должны были быть в авангарде любой мерзости. «Интеллектуальное убожество» — самое превосходное качество ревнителей зла, и потому страна была брошена на растерзание к ногам всепроникающей Серости. Нет, они не правили страной. Они ею заправляли.

Посмотрите рукописи Кагановича — это тексты уровня человека, который слово «корова» пишет через «ю», а в слове из грех букв безошибочен, поскольку видел его на заборе.

Жданов — не менее выразительный пример образованности. Но ее хватало, чтобы руководить разрушением великой русской культуры и утверждать тошнотворные идеологические догмы.

Конечно, сталинщине требовались и умы, и таланты. Но команда «к ноге!», произносимая круглосуточно и круглогодично, вершила порядок в разбое. «Приручение» талантов шло по испытанном схеме — запугать, замордовать, заставить прославлять.

Ничего, что примитивно. Ничего, что пошло, банально, серо, тривиально. Зато идейно правильно. Среди «сталинских лауреатов» изредка попадались и достойные художники (чаще всего в области музыки — самого трудночитаемого с точки зрения идеологии специфического искусства), также отмечались ученые, сделавшие открытия «во славу нашей советской науки» (все премии «оборонщикам» — а их было немало, — естественно, засекречивались), но общая гнетущая атмосфера в обществе сказывалась во всем, в каждой ерунде или мелочи. Мне, например, символом того времени кажется кружка, прикованная цепью к бачку, — чтобы попить воды в пионерском лагере, надо было воспользоваться этим нехитрым изобретением, за которое тоже вполне можно было бы схлопотать сталинскую премию. Зачем цепь?.. А чтоб кружку не скоммуниздили! Где в мире еще такое увидишь?!

Эта злосчастная кружка на цепи припомнилась мне с особым метафорическим смыслом, когда я прочитал у товарища Сталина… о себе. Да, да, великий вождь снизошел вниманием своим и к моей частной судьбе. Не верите?., тогда читайте:

«Т.т. Жданову, Акулову.

Недавно стало известно, что один из матросов «Марата» […] остался в Польше. Выходит этот матрос совершил преступление, предусмотренное последним законом об измене Родине. Необходимо сообщить мне незамедлительно: 1) Арестованы ли члены семьи (курсив мой. — М. Р.) этого матроса и вообще привлечены ли они к ответственности.

2) если нет, кто отвечает за проявленное бездействие власти […].

Привет. И. Сталин».

Действительно, это был привет товарища Сталина, адресованный лично мне. Ведь я тоже был ЧЛЕНОМ СЕМЬИ «врага народа» — значит, подлежал аресту.

В приведенной записке вождь поставил вопрос о цепи, на которой должно было держать не токмо какие-то кружки у бачка, но и людей. Речь в ней шла о кочегаре линкора «Марат», некоем Воронкове, решившем остаться за границей во время визита