продолжают линию «The Wall» и «The Final Cut». Есть здесь и грамотные перепевы идей из «Meddle», «Wish You Were Here», «Animals», «When the Wind Blows», «Radio K.A.O.S.» и даже «The Piper at the Gates of Dawn». Примеры: «The Ballad of Bill Hubbard» вначале развивается наподобие «Shine on You Crazy Diamond (Part 1)», далее переходя в плоскость «Another Brick in the Wall (Part 1)»; синтезатор и рисунок ударных в интро «What God Wants (Part 1)» отсылают к «Obscured by Clouds»; вводные аккорды «What God Wants (Part 3)» и «Watching TV» напоминают вступления «The Narrow Way (Part 3)» и «Welcome to the Machine», а гитарный проигрыш в середине этой песни и сменяющий его экспрессивный вокал – словно дань уважения боевику «Time»; эзопов аллегоризм, выраженный не только в текстах, но и в звуковых эффектах, – сродни идеям «Animals», а расхожая фраза «I've looked over Jordan» («Я окинул взглядом Иордан») из «The Bravery of Being Out of Range» (музыкально близкой к «In the Flesh») – уже использовалась Уотерсом в знаменитой «Sheep»; обе части «Late Home Tonight» объединены с «When the Wind Blows» темой гуманитарной катастрофы в Триполи и Бенгази и абсолютно единородны с ней в плане аранжировки, тэйп-эффектов и звукорежиссуры; пульсация в «Amused to Death» берёт начало от «Childhood's End» и «Time» и очень схожа с использованной в «The Tide Is Turning». Вступительные же слова песни повторяют обращение из «Take Up Thy Stethoscope and Walk», а рефрен явно намекает на «Young Lust». Интересный в этом смысле ход применён также во вступлении «Late Home Tonight» (Part 1): звуки падающих из крана капель сочетаются с отдалённым мычанием коровы, абсолютно целенаправленно возвращая наше воображение к альбому «Atom Heart Mother». Поразительно, но даже при столь увесистом и, в общем-то, во многом неизбежном багаже автоцитат, «Amused to Death» оставляет впечатление самобытной и даже изысканной работы.

Базовой темой на этот раз стало телевидение и связанные с ним психологические и социальные проблемы. Зависимость от телеэкрана Уотерс представляет в качестве палки о двух концах: да, TV может быть положительным явлением в сфере познавательных передач и благотворительных марафонов, но, несомненно, наиболее действенным является его разлагающая, зомбирующая составляющая. Автор выражает свою неприязнь к развлекательной жвачке, притупляющей чувство ответственности, говорит о порочности истеблишмента и критикует догматическое мышление. Фанатик, предавший искренность под гнётом убогих канонов, обретает образ загнанной в угол обезьяны, которая покорно записывает всё новые диктовки извне. А тем временем цивилизация катится в пропасть, всё больше походя на мыльнооперное действо, где основное внимание уделено вовсе не сути вещей, а лишь внешнему, показушному. Кто-то при этом наблюдает кипение жизни через стекло кинескопа, воспринимая жуткие новости в качестве шоу (в связи с этим в «Perfect Sence (Part 2)» с блеском упоминается война Штатов против Ирака в Персидском Заливе в январе 91-го). Другие же – в самом эпицентре абсурда: на разные голоса орут о своей исключительности и с упоением предаются военным утехам, уничтожая себе подобных и, неизбежно, самих себя. Автор клеймит позором губительный монополизм иудаизма и ислама, в очередной раз упоминает бомбардировку Ливии натовской авиацией весной 86 года (повлёкшей гибель более чем сотни мирных жителей) и рассказывает о печально известной стычке студентов и полиции на пекинской площади Тяньаньмэнь (весна 89-го). Завершается повествование визитом инопланетных антропологов на вымершую Землю и их заключением: этот вид развлёк себя до смерти.

Что касается любимых Уотерсом личных уколов, то первый из них спрятан во вступлении «Perfect Sence (Part 1)». Здесь звучит перевёртыш, при обратной прокрутке обнаруживающий послание некой Джулии и гению кино Стэнли Кубрику: «Julia… However… In the light and visions of the issues of Stanley, we changed our minds. We have decided to include a backward message… Stanley… For you… And for all the other book burners» («Джулия… Однако… В свете и видении проблем со Стэнли, мы изменили своё мнение. Мы решили включить сюда записанное задом-наперёд послание… Стэнли… Для тебя… И для прочих сжигателей книг»). Вдохновением стал запрет режиссёра использовать в альбоме несколько фраз, которые в его культовой «Космической Одиссее 2001 года» («2001: A Space Odyssey») звучат «от лица» мыслящего компьютера по имени «HAL 9000» (голос канадского актёра Дугласа Рэйна). Запрет, конечно же, стал попыткой зеркально ответить на давнюю историю с «Заводным Апельсином» («A Clockwork Orange»), для которого Pink Floyd отказались предоставить материал из «Atom Heart Mother». Примечательно, что к началу девяностых представители рэповой и синти-роковой сцены успели не раз ввернуть этот голос в свои сэмплы, причём без ведома режиссёра. Ну а тактичный Роджер сможет добиться своего только в живых исполнениях песни и в ремикшированной версии альбома, выпущенной 23 года спустя, уже после смерти режиссёра (с разрешения его родственников). Возможно, монолог привлёк нашего изобретательного героя не только вкрадчивым тоном, но и звучащим в нём именем, позволяющим намекнуть на текущие проблемы с Дэвидом Гилмором: «Stop, Dave… Will you stop, Dave? I can feel it… Dave, my mind is going… I can feel it… There's no question about it… I'm afraid…» («Стоп, Дэйв… Ты можешь остановиться, Дэйв? Я чувствую это… Дэйв, сознание покидает меня… Я чувствую это… Нет никаких сомнений… Я испуган…»).

В начале «Too Much Rope» звучит саркастическое указание на «предательство» Боба Эзрина, который, вопреки своему обещанию помочь в создании «Radio K.A.O.S.», переметнулся на сторону остальных флойдов: «Each man has his price Bob / And yours was pretty low» («Каждый человек имеет свою цену, Боб / И твоя – очень низка») (примечательно, что именно Леонард, работавший над «A Momentary…», посоветовал слова «my friends» («друзья мои») заменить именем Эзрина). В строках «Is that your new Ferrari car? / Nice but I think I'll wait for the «F 50.» («Это твоя новая «Ferrari»? / Здорово, но я, думаю, дождусь «F 50») возможен намёк на дорогостоящее хобби Ника Мэйсона – коллекционирование исторических авто, ну а звук промчавшейся машины можно воспринять как напоминание о спортивной ипостаси барабанщика Pink Floyd. На последних секундах композиции (05:30) в глубине микса можно расслышать эпическую гитарную фразу из первой части «Shine on…», которая, вероятно, указывает как на неизбывную тоску по Сиду Барретту, так и на сожаление по поводу раздора с Дэвидом, однажды нашедшим это уникальное четырёхнотное сочетание. В таком случае трудно не предположить, что второе желание из пронизанной скорбью «Three Wishes» скрывает ностальгию по совместной работе с Дэвидом (хотя автор такую версию со смехом отрицал). Кстати, в этой же песне Роджер в который уж раз упоминает потерю своего отца.

Оппозиция Уотерса догме, его борьба с предвзятостью и призыв к взаимопониманию радовали бы куда сильнее, если бы не концовка «It's a Miracle». Здесь мастер внезапно роняет и без того спорную полемику на самое дно, многое словно перечёркивая. По крайней мере, так кажется на первый взгляд. Испытывая гнев по поводу «творческой нечистоплотности» Эндрю Ллойда Уэббера (Уотерс утверждал, что центральный проигрыш из его «The Phanthom of the Opera» снят с пинкфлойдовской «Echoes»), наш романтичный скиталец, инженер ищущих душ в один миг преображается в саркастичного провокатора: «Lloyd-Webber's awful stuff / Runs for years and years and years / An earthquake hits the theatre / But the operetta lingers / Then the piano lid comes down / And breaks his fucking fingers / It's a miracle» («Ужасный материал Ллойда-Веббера / Звучит годами, годами и годами / Землетрясение добралось до театра / Но оперетта продолжается / И тогда крышка пианино падает / Ломая его грёбаные пальцы / Это чудо»). Хорошо хоть, что музыка и прочие строки композиции наполнены такой искренней печалью, что невольно начинаешь искать более широкое измерение в этой не очень смешной шутке.

Если брать в расчёт «The Final Cut», то «Amused to Death» – четвёртая работа Уотерса с конкретным посвящением. На сей раз во вкладыше мы читаем: «Dedicated to Private William Hubbard (1888–1917), Eight Battalion of the Royal Fusiliers, City of London Regiment.» («Посвящается рядовому Уильяму Хаббарду (1888–1917), Восьмой батальон королевских стрелков, Лондонский полк»). Кроме того, в альбом включены фрагменты интервью, в котором звучит рассказ престарелого ветерана Первой мировой Альфреда Чарльза Раззелла (1897–1995) – бывшего товарища рядового Хаббарда. Запись заимствована из документального фильма с сохранением эффекта экранного звучания. Этот старческий голос появляется в начале и конце «Amused to Death» – повествование разделено на две части, в обоих