могла пойти вопреки своим убеждениям. Так, например, в крестьянском вопросе она не осмелилась что-либо менять.

Она терпеть на могла крепостничества: «я думаю, мало людей в России даже подозревали, чтобы для слуг существовало другое состояние, кроме рабства». Позже, когда предпринимала малейшие попытки как-то изменить положение рабства в России, Екатерина писала в своих мемуарах: «Едва посмеешь сказать, что они (имеется ввиду крепостные крестьяне*) такие же люди, как мы, и даже когда я сама это говорю, я рискую тем, что в меня станут бросать каменьями... Даже граф А. С. Строганов, человек самый мягкий и в сущности самый гуманный, у которого доброта сердца граничит со слабостью, даже этот человек с негодованием и страстью защищал дело рабства...»

Она была одной из немногих, кто понимал: «Рабство есть политическая ошибка, которая убивает соревнование, промышленность, искусства и науки, честь и благоденствие.»

Всё, чем смогла Екатерина в дальнейшем помочь, это открыть множество учебных заведений и поддерживать тех дворян, кто помогал ближним, кто заботился о развитии, обучении крестьян. Недоброжелатели не поддерживали её в том, опасаясь, что дворянство при отмене крепостничества обеднеет, но отмечали, что считают Екатерину мудрой правительницей.

Так, к концу царствования Екатерине становилось всё сложнее отыскать истинных помощников. Надёжные и проверенные покидали мир живых, а им на смену приходили люди временные,... мелкие: «половина тех, кто ещё в живых, или дураки, или сумасшедшие; попробуйте, коли можете, пожить с такими людьми.»

Видя среди крепостных людей умных, не злобных, Екатерина выбирала в помощь некоторых из них. При военном положении обращалась за помощью и к иностранцам, государства которых забыли об их достижениях, оставили без помощи да какой поддержки.

Так, в то время, когда развернулась война Русско-Турецкая, Екатерине не хватало своих адмиралов, своих моряков во флоте. Она находила всеми возможными путями тех, кто славился истинным умением в морских баталиях и приглашала вступать в Российский флот, будь то даже бывший или действующий пират.

Так, например, одним из таких стал грек Ламброс Кацонис. Предполагается, что именно он стал прототипом героя из поэмы Джорджа Байрона «Корсар».

Нельзя не назвать и имя шотландского моряка: Джон Пол Джонс. Он прославился в войне за независимость США, был славным корсаром, а когда остался не у дел, получил приглашение от Екатерины Второй. Она тогда сразу присвоила ему звание контр-адмирала. В России он сменил имя на Павел Джонес и отправился воевать против Турции.

Конечно же, русское командование старалось скрывать истинные имена корсаров. В истории остались лишь те, кто руководил самыми большими кораблями.

Помимо греков, как Л. Кацонис, А. И. Поликути, А. Панаиоти, среди корсаров, взятых в русскую армию, был и серб Марк Войнович, назвавший себя графом и желающий помочь России. Императрица Екатерина разбираться не стала, правда всё, или нет, зачислив его мичманом на один из кораблей. Позже, когда Войнович себя проявил в лучшем свете, произвела его в контр-адмиралы.

Но были среди таких корсаров и другие, как «мальтийский кавалер» — граф Мазини, или русские, заменившие командование некоторых из греческих корсарских судов по разным причинам...

* - слова автора

Глава 1

Поутру-то было раным-рано,

На заре-то было на утренней,

На восходе красного солнышка,

Что не гуси, братцы, и не лебеди

Со лузей, озёр подымалися —

Подымалися добры молодцы,

Добрые молодцы, люди вольные...*

С силой опускалась в рассолоподъёмной башне железная труба. Зубцами на конце она врезалась в землю с большой высоты. Её поворачивали несколько рабочих за деревянные большие рукоятки. Они бурили, добывая соль из недр озера. И только и было важно - не допустить проникновения пресной воды.

Следующим днём рабочие снова обмазывали варом обсадные трубы, смолили и опять бурили грунт. Озеро же, откуда добывали соль, радовало своим малиновым цветом не только на рассвете. Залюбовавшись им вновь, юный рабочий вытер пот с лица и был готов приступить помогать бурить дальше...

-Жан, ты говорил тебе бы вновь оказаться в море? - встал возле рабочий чуть постарше и улыбнулся. - Вижу, тоскуешь.

-Да, Василий, тоскую, - подтвердил тот, и рабочий прошептал:

-Узнал я, как обещал, какое судно ищет матросов. Бежим нынче...

Сговорившись о побеге поздним вечером, как только стало темнеть, они покинули башню. Озеро лежало рядом, словно алое полотно, обогатившееся бриллиантовым блеском, но не подпускавшее к своей красоте больше ни единого цвета. Его живописные берега, лес рядом помогли укрыться беглецам...

-Расстроился? - вопросил Василий, когда остановились на другом берегу озера.

Жан стоял на поляне, что возвышалась над малиновыми водами, и смотрел куда-то в даль.

-Нет, дружище, что ты, - улыбнулся он. - Просто иногда думаю о том, как странна судьба наша. Мы её пытаемся вертеть, а она всё одно поворачивается по-своему.

-Чего это ты? - не понял друг.

-Да просто опять скитаться будем по морям, вот я стою и прощаюсь с землёй родимой, - пожал плечами Жан и, встряхнувшись, словно отгонял подступающую тоску, потёр руками. - Пора бы костёр развести, погреться да снова в путь.

-Обязательно, дружище! Поверь, тот корабль, красный чёрт называется, самый что ни на есть подходящий. Говорят, капитан берёт новичков и делает из них настоящих корсаров. Вот бы отправиться к ним. Ты ведь тоже мечтаешь корсаром стать?

-Мечтаю, ещё как! Это же та самая свобода, коей душа требует! - с восхищением подтвердил Жан...

Эта свежая майская ночь казалась им дольше обычной. Всё вокруг замерло, будто на холсте какого художника. Круглая луна... Блеск озера... Застывшие ветви деревьев, что тянулись ввысь, к небу. А там, на чёрном полотне, который казался бархатным, были звёзды, как далёкие планеты, где сияло вечное солнце...

Ранним утром, погасив горевший всю ночь костёр, друзья продолжили путь. В близлежащей деревне они прокрались на первый богатый двор, где выкрали пару лошадей, и скорее помчались прочь.

Будто кто знал, что всё это произойдёт. Будто кто выследил их. Раздавшиеся позади