Пока мы пили кофе, на улице прошел еще по-летнему теплый дождь. Листва сверкала свежестью ярких красок. В лужах на асфальте отражались плывущие по небу облака, и мы спешили перебежать проспект, перепрыгивая через облачные лужицы. Надя уже спускалась по ступенькам к аллее, а я задержалась, неудачно наступив в лужу:

— На… да что такое!!! — вода, оставляя темные рваные дорожки, грязными каплями, стекала с плаща. Я, задыхаясь от возмущения, смотрела вслед велосипедисту. Это стало последней каплей, испытывающей мое терпение. От беспомощности и злости затряслись руки, перед глазами замелькали знакомые точки. Парк качнулся и смазался… по телу пробежали электрические мурашки.

Только не пляж! Только не пляж! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, … Спустя несколько мгновений открыла глаза и выдохнула с облегчением. Надо мной возвышалось раскидистое дерево, похожее на огромную иву. Длинные ветви касались изумрудной лужайки, тонкие длинные серебристо-черные листочки на них все время шевелились словно живые. Создавался природный шатер, который перекрывал обзор неизвестной местности.

Прошло несколько долгих и мучительных минут. Ничего не происходило. Только тишина и никого вокруг! Но стоило мне подняться и коснуться веток, как дерево качнулось, смазываясь, а я в абсолютной растерянности вновь стояла на обочине и смотрела вслед велосипедисту. Тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Что это было? Нет, не так. Где я была?!

Надя махала рукой, привлекая мое внимание:

— Ну, где ты застряла?!

Она возмутилась моей нерасторопности. Но и только!

Осень прошла. Золотую листву незаметно сменили холодные дожди, а затем и снег. Заканчивался ноябрь. Уйдя в работу с головой, незаметно пришла к выводу, что произошедшее со мной было простым наваждением. Вопрос о переезде больше не поднимали. Да и с Андреем почти не виделась.

Наступила пятница. Прозрачное с утра небо, после обеда затянули тяжелые свинцовые тучи. Пошел холодный дождь, который резко сменился мокрым снегом с порывами ледяного ветра. И так несколько раз.

А к вечеру большими хлопьями повалил снег. Совсем скоро Новый год. Когда я была маленькой, в такую погоду мама всегда говорила, что Метелица взбивает свое пуховое одеяло и от этого на Земле идет снег. Как давно это было. Часы пробили полночь. Улыбнулась. Бабушкин подарок не раз вызывал возмущения соседей. В прихожей скрипнула дверь.

— Папа?!

Тревога резко развернулась в полный рост. В коридоре раздались шаги. Папа легко ходил, чуть шаркая. А эти тяжелые, грубые. Кто-то чужой шел по коридору к моей комнате. Секунда. На макушке зашевелились волосы, а сердце, пропустив несколько ударов, пустилось бешеным галопом. Показалось или в воздухе запахло грозой? Почему грозой?! Зима ж на улице! Дверь жалобно, словно извиняясь, скрипнула, и комнату залил яркий белый свет, а в моем сознании он резко погас.

В этот раз приземление было жестким. Резкая боль в спине и затылке отдалась россыпью искр в глазах и вырвала меня из темноты. Выбитый воздух никак не желал возвращаться в легкие. Я как рыба, выброшенная на берег, открывала рот в попытке сделать вдох. Яркий свет, свободно проникая сквозь высокие стрельчатые окна, мешал сфокусировать взгляд. Еще эти крики вокруг на непонятном языке. Здесь вообще как-то шумно. А где это здесь?

Я лежала на каменных плитах, в каком-то учебном заведении. Почему так уверена, что в учебном? Во-первых, большое помещение в виде амфитеатра. Во-вторых, на меня со смесью любопытства и тревоги смотрели молодые люди далеко не детского возраста. И, в-третьих, мужчина, который склонился надо мной, был в мантии! В отчаянии застонала. Где я?!

Это потом узнала, что выпала из воронки на лекцию САМОГО РЕКТОРА Королевской магадемии. А сейчас он, мужчина в мантии, немыслимо размахивал руками, словно ветряная мельница, выгоняя бедных студентов прочь. Правильно, пусть уходят. Голова болит от их криков.

— Киум там, — обратился он к кому-то за моей головой, — тракер саам.

Ничего не понимая, я устало закрыла глаза. Тут же распахнув их от удивления. Мое тело плавно поднялось в воздух в той же позе, что лежало на полу и медленно левитировало за мужчиной в сторону коридора. Воздух вокруг меня перекатывался голубыми волнами. Мне понравился способ передвижения. Не напрягаешься, спокойно можешь осмотреться. Но тело задеревенело на столько, что повернуть голову не получалось. Пришлось смотреть в потолок, который ничем, кроме высоты и серости не впечатлил. Буду наслаждаться полетом. И набираться сил. Перемещение их отнимает много, уж поверьте.

Судя по голосам, к нашей процессии присоединились еще несколько человек.

Мужчины шли, перешептываясь друг с другом. Я спокойно плыла за ними как на привязи. А что? Новый вид воздушных шаров. А-ля, Света! Если не забуду, обязательно запатентую.

За высокой дверью с золотой табличкой процессию встретил высокий мужчина неопределенного возраста, с жидкими волосами и блеклыми, ничего не выражающими глазами за большими, толстыми линзами в черной оправе. Он распахнул и придерживал дверь, пока все входили в кабинет. Интересно оглядеться в незнакомом месте. А никак! Так и продолжала висеть в воздухе, пока появлялись все новые лица. Они медленно ходили вокруг меня и тихо переговаривались. Странно! Я совсем не чувствовала раздражения или злости. И тревога куда-то исчезла.

Примерно через час, лирическую идиллию сменили резкие выкрики и откровенная ругань. Мужчины в мантиях, не стесняясь в выражениях, ругались друг с другом. Я, не вслушиваясь, безразлично смотрела в такой же серый, как и в коридоре потолок.

— Ты сарумти баен?

— Неар сот пирум ар. Мы должны тар карун дар тан.

Я замерла. Сердце пропустило удар, еще удар. Я их понимаю! Спокойствие, только спокойствие. Вдох-выдох. Еще…

— Ты понимаешь, чем это тардуим нар бон?

— Да, понимаю. Но мы должны сообщить об этом департаменту!!!

Порывисто дыша от волнения, я раскачивалась, словно лежала в гамаке.

— Мужчины, — пропищала тихо. Но в таком шуме вряд ли кто смог услышать мышиный писк. Надо собраться:

— МУЖИКИ!!! — громко вспомнила из какого-то фильма. Резко наступившая тишина оглушила.

— Мужчины, пожалуйста.

Ко мне со всех сторон приблизились.

— Пожалуйста, опустите меня на пол, — не проняло, надо жалостливее. — У меня все тело онемело.

Как по волшебству тут же плавно опустилась на мягкий ковер.

— Помогите, пожалуйста, встать. У меня не получается, — жалостливо.

Несколько мужчин кинулись ко мне, как только кто-то щелкнул пальцами.

Двое придерживали, чтобы не упала. Теперь понимаю, почему космонавтов после приземления сразу на носилки кладут. Ноги трясутся, устойчивости нет совсем. Тело ватное. Мне бы присесть. Даме предложат стул, или как? С трудом огляделась и поняла, начать обижаться себе дороже станет. Серьезные, сосредоточенные мужики шутить не будут. Мрачности помещению добавляли тяжелые портьеры, которые поглощали солнечный свет, создавая полумрак.