лёгкую голову на источник звука. Неожиданный сосед ещё хранит на себе отчётливый запах покинутой жизни, явно такой же свежий мертвец как и он сам. Вот только тянет от него магией и могилой.

О некромантах в их время только слышали, но последние три столетий не видели ни одного, и уж тем более известные истории не выглядели так… жалко. Этот был лет на десять младше инквизитора, тщедушный мальчишка с чёрными глазами, как у кочевников, и почему-то кроваво-красными волосами, неровно остриженными – так, абы каким образом, лишь бы срезать, обычно стригут заключённых. А ещё от него шёл практически канат из магии, связывающий с той стороной. Не живой. Не мёртвый.

– Оставь, ты уже тут, нет смысла бороться.

Игнорируя доброжелательнейший тон инквизитора, молодой некромант продолжает цепляться на связь с миром живых, но завеса по какой-то причине не пропускает его. То ли упокоили по всем правилам, то ли недостаточно силён, чтобы пробиться обратно. Инквизитор поставил бы на второе, но вот очевидный вариант не всегда самый правильный. Может красноволосая мелочь мелочью только кажется, по этим колдунам не поймёшь, у них и столетний дед может выглядеть на тридцать.

– Мне казалось, что по эту сторону у душ должно наблюдаться полное понимание речи друг друга…

– Что тебе нужно, жрец? – мальчишка развернулся, недовольно кривя изгрызенные в лохмотья губы. – Не мешай.

– И как же ты тут оказался? – инквизитор сел, опираясь на согнутую ногу. – Вас же, некромантов, хрен загонишь в могилу. Признавайся, кому дорогу перешёл. У мёртвых секретов друг от друга нет.

– Когда я выберусь, я вселю тебя в умертвие и буду использовать как учебное пособие! – в удивительно низком для такого тщедушного парня голосе прорезался странный акцент, будто какая-то связь с миром живых всё-таки осталась. – Отлично! Я зна… да твою мать!

Некроманта протащило по серому песку, нить связи истончилась, пусть и не исчезла окончательно. От раздражения и явно уязвлённого неспособностью вернуться самолюбия на глазах мальчишки – ему совершенно точно нет и полувека, так, личинка некроманта – выступают злые слёзы. Инквизитор удивлённо гнёт бровь: а говорили, что личность и чувства смываются песками долины, а вот погляди ж ты. Да и он сам пока не спешит расставаться со своим прошлым. Ведомый этой мыслью мужчина проходит несколько шагов до красноволосого, все силы которого теперь уходят на поддержание тонкой ниточки.

– Точно не хочешь поговорить? – в другое время он бы предпочёл добить колдуна, но в обозримом пространстве никого нет, а вечность без общения пугает сильнее, чем нарушение оставшегося в прошлой жизни кодекса. – Как тебя зовут?

– Никак, – некромант садится на холодный песок, прижимая ладонь к груди, будто это может остановить обрыв связи с телом. – Не знаю, как это происходит на твоей родине, а у нас за нарушение чужого права на смерть лишают имени. И, вот, медленно упокаивают!

Лицо его больше походило на вылепленную больным скульптором маску, связь с жизнью выгорала. Видимо, именно это заставляло личинку некроманта заходиться в нервном хохоте под тяжёлым взглядом застывшего над ним инквизитора. И уж на что у последнего были крепкие нервы, а сжавшиеся на ноге костлявые пальцы заставили вздрогнуть, пусть и не дали ни пнуть колдуна, ни сделать шаг назад.

– А хочешь жить, жрец? Меня-то обратно не пропустит, а ты вполне сможешь занять моё место, м? У меня там даже какое-то имущество имеется, пусть за него и пободаться придётся.

– Вот при жизни на сделки с колдунами я не соглашался, – инквизитор понимает, что должен сейчас отказаться, но жить ему действительно хочется.

Он прекрасно понимает, что новое перерождение не для него. Слишком уж привык отравлять жизнь окружающим, особенно магам. Жалко, конечно, будет стать одним из них, но тем приятнее будет отыграться на них за всё и сразу.

– Ну, не соглашался и что? Ты не затягивай, я это долго не продержу, – некромант кивает на оплетающие его пальцы нити.

– А в обмен? – у магов ничего не бывает по доброте душевной, исключительно выгода и собственные интересы. – Что ты хочешь взамен? Я должен знать, на что соглашаюсь.

– Я отдам тебе силу, память, права. Уйду вместо тебя на перерождение. Но ты превратишь жизнь каждого из королевской семейки в кошмар, – он заставил себя встать на ноги, хотя всё больше напоминал обтянутый кожей скелет. – Они выносили приговоры моей семье, вынесли и мне, не став выслушивать. Я хочу, чтобы ты выжил и заставил их рожи кривиться от одного упоминания.

Пальцы свободной руки некроманта осыпаются прахом, сливаясь с песками пустоши. Вот уж подумать никогда не мог, что после смерти всех ждёт ещё одна смерть, о таком ни одна книга не рассказывала. Инквизитор рассматривает кончики собственных пальцев, будто покрытые тонким слоем пепла, и решается. Хуже смерти точно ничего не будет, а так он может насытится второй жизнью. Тем более, что его так настоятельно просят демонстрировать все качества характера, не только положительные. Чумной видит, что некромант понял его решение, и оскаливается в такой же ухмылке в ответ.

Колдун рассыпается прахом, тяжёлым, залепляющим глаза, забивающимся в лёгкие, стремящимся заполнить собой всё восприятие. Грудь инквизитора второй раз разрывает болью, только теперь она несёт не смерть, а новое рождение, от которого закипает кровь – по крайней мере, ему так кажется. Мозг наполняют картинки чужой жизни, некроманты осознают себя ещё в утробе, пусть этот период и первые годы жизни со временем смазываются, становясь чёткими лишь в определённых условиях. Передача своей личности, самой своей сути, кому-то другому явно входит в их число.

Как мужчина не старается, услышать в воспоминаниях имя некроманта у него не выходит, там, где к нему обращаются, в воспоминаниях лишь гул, будто кто-то со всей силы ударил по клавишам органа. Мир сильно отличается от привычного инквизитору, перед ним буквально распахивается вселенная: бескрайняя чернота, наполненная звёздами, странные корабли самых разных очертаний. Непохожие друг на друга люди – и нелюди, которых заклинаний перемалывают в крупный фарш.

Холодная красота костяных садов Зиланделикса, родной планеты некроса, дома из серого камня и яркие витражи в окнах, цветастая одежда на бледных людях, похожих на кукол. Некроманту всего девять, когда он стоит в первом ряду у помоста, стирая с лица густые багровые капли трясущимися руками, полуслепым взглядом различая два красно-белых пятна на фоне тёмной фигуры: палач, как и