— К нашему столику подпорхнула официантка. «Скоморох», очевидно, меня боялся и отправил молодую девочку в слишком короткой юбочке и попкой «краником». Она подошла, привычно виляя бедрами, рисуясь и заранее напрашиваясь на чаевые.

Золотозубый принял ее милую дежурную улыбку на свой счет. Масляными глазками уже раздевал ее, а когда она подошла вплотную, смачно шлепнул ее по попе.

Девушка взвизгнула и отскочила. Компашка заржала. Официантка понуро опустила голову, но работать надо. Охрану не стала звать, видно, что эти трое уже не первый день здесь отмечают отпуска, просаживая немаленькие суммы. Девушка лишь хлопала чуть покрасневшими глазками, силясь не расплакаться. Держалась чуть в стороне, принимая заказ.

— Да, ты не бойся, мы не кусаемся, — гоготнул тот, что с мохнатой грудью и схватил ее волосатой лапищей, подтягивая к столику.

Я хотел было высказать ему свое мнение о недостойном поведении в общественном месте, но мой язык немного заплетался и не поспел за кулаком. Который не стал дожидаться развития словесной дискуссии и врезал любителю хлопать по женским задницам прямо в челюсть.

Бам! Мужик брякнулся на бок как был вместе со стулом, не успев даже ничего сообразить. Распластался тушкой убитого носорога и не подавал признаков жизни. Добрый удар, любил я занятия по рукопашке, особенно раньше, когда колено не подводило.

Под задницами у его дружков стулья будто сами назад отпрыгнули. Так резво они вскочили, видно, потрезвее своего собрата были. Кинулись на меня вдвоем пока я еще сидел. Думали, что я тюлень, раз жопу не сумел оторвать и стойку принять. Но я не тюлень — не вставая со стула, припечатал ближайшего ударом ноги в колено. Тот рухнул, как срубленное деревце, схватившись за мой столик и увлекая его за собой. Тарелка и бокал с пивом слетели на пол, обдав осколками по ногам. Третий был уже совсем близко. Его кулак свистел в воздухе, намереваясь сблизиться с моей мордой. Я отклонился вбок, пропуская его восвояси, и одновременно вскочил на ноги.

Мужик провалился в пустоту и потерял равновесие. Бам! — я добавил ему инерции ударом в затылок. Тот зарюхался щучкой и зацепил соседний столик. Что-то разбилось. Визги, крики. Эх... Нехорошо с соседями получилось...

Первый уже очухался, хромая схватил с чужого стола бутылку. Ему бы ее разбить и розочку сделать, но бугай не догадался. Кинулся на меня размахивая «Мартини». Что же вы такие неугомонные?

Он слишком разогнался и снова напоролся на мою ногу. В это раз я задрал ее повыше и зарядил в живот прямым. Охнув, туша согнулась в три погибели и, выронив бутылку, медленно сползла на пол, принимая позу эмбриона. Он что что-то выл, но из-за бухающих битов не слышно. Его дружки просекли, что оппонент им не по зубам и тихо отползали в сторонку, а к нам уже бежала охрана... Кто кричал, чтобы вызвали полицию.

— Полиция уже здесь, — ухмыльнулся я, нащупав в кармане ксиву.

Славный вечерок получился, как в старые добрые...

***

— Григорий Андреевич! — укорял меня молодой напарник, выворачивая от здания УВД на своем «Крузере». — Что же вы наделали? Лучше нам вернуться, пока кипишь не начался.

— Пошли они все на хер, Игорёша, — я открыл окошко и закурил. — Спать хочу, устал сегодня.

— Да за такую выходку вас вмиг из органов попрут!

— Да наработался я, Игорь. Сыт по горло. Пенсия есть, прорвемся.

В управление, куда меня доставили, я по-быстрому дал под запись объяснение дежурному участковому, не стал дожидаться приезда начальства, ОСБ и представителя инспекции по личному составу. Вызвонил Игоря и послал всех дружно на хер. Дядя Гриша не намерен пресмыкаться перед этими пафосными хлыщами, которые его будут жизни учить.

— И куда вы теперь? — участливо спросил опер.

На его немного еще детсковатом лице с пухлыми щечками отразилось неподдельное участие.

— Домой, куда ж еще...

— Это понятно... я про вообще. Не думаю, что это так все замнут. И полкан на вас зуб точит.

— В такси вон пойду, — бодро заявил я. — Машину свою одолжишь по старой дружбе? Потом на свою заработаю...

— Григорий Андреевич, на таких машинах не таксуют, — молодой оперативник бережно погладил руль в кожаной оплетке.

— И откуда у простого милиционера такая тачка? — поинтересовался я.

— Я не милиционер, а полицейский, — хохотнул старлей.

— Тогда понятно, — хмыкнул я. — А я до сих пор не могу себя полицией называть. Не лежит душа к этому слову...

— Да что душа, Григорий Андреевич? — учил меня жизнь Игорек. — Извините, конечно, но за идею сейчас уже никто не работает. Вы мыслите по старому, поэтому и не продвинулись. В вашем возрасте уже полковничьими погонами надо сверкать, а вы все в засадах сидите.

— Хороший ты человек, Игорь, далеко пойдешь... Но если все будут погонами сверкать, кто тогда будет в засадах сидеть?

— Молодые...

— Не та сейчас молодежь... Нет запала и хватки. Все больше на «пробить по базе». Да «дождаться результатов экспертизы», когда данные и адрес жулика им на блюдечке принесут.

— Так время сейчас такое, Григорий Андреевич. Пицца приезжает к нам быстрей, чем полиция. Это нормально... И преступность сейчас все больше в инфополе уходит. Мошенники через интернет и телефоны работают.

— Вернется все еще на круги своя... — я вздохнул. — В хорошем смысле... Попомни мои слова, Игорёк...

***

Приказ о моем увольнении состряпали быстро и задним числом. Виданное ли дело, майор полиции устроил пьяный дебош в общественном месте. Даже ролики тех, кто успел поснимать на телефон, в интернет просочились. Несколько дней я ощущал себя звездой сетей.

Но по документам, получается, что морды я бил уже, будучи абсолютно гражданским человеком. Рапорт я подмахнул по собственному, тоже задним числом, а до уголовно-судебных разборок с «вахтовиками» дело не дошло. Пришлось им отстегнуть за моральный ущерб, чтобы те заявы за побои на меня не накатали. Ну и хрен с ними.

Ура! Пенсия-таки! Дождался... Хотя я ее и не ждал вовсе.

А «вахтовики» эти оказались вовсе не вахтовики. Интересные ребятки. Я когда с ними дела заглаживал, и на «переговорах» встретился в шаурмечной с их главным, золотозубый, погоняло которого оказалось Феликс, участливо меня спросил:

— Слышал, тебя на вольные хлеба отправили?

— Сам ушел, — буркнул я. — На пенсию.

—