Дерзкий солдат ничего не ответил, лишь презрительно хмыкнул, а затем, небрежно воткнув в землю меч, развернул перепачканными землей да травой ручищами гербовую бумагу. Губы служивого беззвучно шевелились, а седоватые усы подергивались. Сразу было понятно, что читать он толком не умеет, но в буквах да слогах все же разбирается.

– Так значица, вы есть благородный рыцарь фон Херцштайн… – подозрительно щурясь, произнес командир патруля, свернув казенную бумагу, но не торопясь вернуть ее владельцу. – … И по землям герцогства путешествовать изволите, да в такую неспокойную пору. Что ж в бумаге вашей про цели поездки ничегось не прописано? Непурядок!

– Мордой не вышел, чтоб про то знать! – презрительно хмыкнул в ответ рыцарь. – Иль угомонись, иль к офицеру своему веди! Там втроем о целях моей поездки и поболтаем. Только смотри, как бы те после разговорчика этого без шкуры не остаться!

Ставший ожившей легендой для многих морронов Дарк Аламез, известный в Геркании под именем Дитрих фон Херцштайн, проделал долгий путь в седле и не имел ни малейшего желания что-либо объяснять. Остановивший его возле леса патруль был уже четвертым по счету с утра того дня и, наверное, десятым с той поры, как он покинул столицу герцогства Муабит, город Немвил.

– Ишь, грозный какой попался… и поважней господ видывали! – недовольно проворчал фельдлайтер, которому не дали поумничать. Однако задерживать высокомерного господина служивый поостерегся. – Ехайте уж, но коль шеварийцы нагрянут…

Дальше благородный рыцарь слушать не стал. Резко выхватив бумагу из руки солдата, он пришпорил коня и, как и раньше, медленно поехал по обочине превращенной копытами, колесами да ногами в сплошное месиво дороги. Оскорбленному невниманием оратору не оставалось ничего иного, как молча проглотить обиду и вместе с товарищами вернуться в засаду.

…За неделю странствия по герцогству Дарк Аламез довольно наслушался выдумок и баек про зверства шеварийских солдат, которые, самое смешное, еще не напали на приграничные земли и вообще не думали нападать. Слухи о приближающейся войне распустили сами герканцы. Он столкнулся с этим еще в Маль-Форне, когда получал из рук брата короля, принца Анварда Великодушного, рыцарский щит и «белые» шпоры. Правда, россказни, гулявшие по столице королевства, были совсем иными и гораздо меньше походили на выдумки, чем нелепые слухи, повергшие в панический страх все герцогство Муабит. Их смысл сводился к тому, что Короне нужны новые земли, а могущественная и доблестная герканская армия застоялась без дела. На роль кровожадного врага маль-форнский двор избрал северо-восточного соседа, независимую, своенравную и испокон веков недолюбливаемую Шеварию.

Геркания готовилась к войне, подтягивала к границе войска, но собиралась не защищаться, а нападать. Слухи же о шеварийской агрессии понадобились герканским полководцам лишь для того, чтобы создать вдоль границы «мертвую зону». Это позволило бы не только незаметно подвести к рубежам противника войска, скрыв их численность, состав и направления основных ударов, но и воспрепятствовать вражескому шпионажу. Паника среди населения приграничных земель и разорение множества крестьянских семейств, растерявших во время поспешного бегства большую часть нажитого потом и кровью добра, были ничтожно низкой ценой за успех предстоящей кампании и никого из высокопоставленных вельмож не волновали.

Суматоха наверняка охватила не только герцогство Муабит, но и все герканские земли, имевшие несчастье находиться вблизи от шеварийской границы. Моррон мог побиться о любой заклад, что точно такие же кутерьма с неразберихой воцарились теперь и в Ливардии, и в герцогстве Лекатор, и даже в небольшом захолустном баронстве Оквард, самой южной точке общей с враждебно настроенным соседом границы. Днем по одним дорогам с окраин в центральные провинции королевства уходили колоны перепуганных крестьян и гнался скот; а ночами, тайно при свете факелов, по другим трактам к вражеским рубежам подводились войска и подвозились осадные орудия.

Мир жесток, и в нем одним представителям рода человеческого нет никакого дела до других. Правителей обоих королевств вряд ли волновало, сколько простолюдинов погибнет в предстоящей войне и сколько благородных и низкородных воителей сложат головы на ратных полях. А крестьянам и горожанам, в свою очередь, тоже было глубоко безразлично, какой над их домами будет развеваться флаг и станут ли они платить подати с налогами шеварийской или герканской казне. Простолюдины убегали в глубь страны не от полчищ кровожадных иноземных захватчиков, а от безжалостной бойни, именуемой войной, и от связанных с ней лишений: голода, пожаров и безудержной резни опьяненной победой солдатни.

Что же касалось отношения Дарка к происходящему и ему вслед грядущему, то позиции Совета Легиона по геркано-шеварийскому конфликту Аламез не знал, а сам он довольно сильно злился на герканского короля, задумавшего устроить баталии и прочие армейские игрища именно в тот момент, когда у моррона появились в Шеварии важные дела.

…Прошло тридцать три дня с тех пор, как закончился мелингдормский турнир, а Дарк договорился с Анри Фламмером о встрече в маленькой деревушке Мефлеж, расположенной на берегу того самого злополучного Немвильского озера. Его верный друг и боевой товарищ поехал к некроманту Гентару, а сам Аламез, получив письмо с представлением к рыцарскому титулу от правителя Мелингдорма, графа Дюар, направился в Маль-Форн, где спустя две недели стал обладателем родового герба и рыцарских шпор. Как будто почувствовав, что добраться до условленного места будет не так уж и просто, Дарк поменял планы и даже не стал заезжать в Мелингдорм, где доверенный человек Гентара поджидал его с новыми доспехами, а сразу отправился к шеварийской границе. Ровно десять дней назад моррон достиг владений герцога Муабит, вот тут-то и начались его злоключения. Два дня он потратил, чтобы добраться до города, и еще одним днем пришлось пожертвовать, чтобы попасть внутрь крепостных стен. Довольно трудно двигаться по дороге, запруженной беженцами и гонимым на запад скотом, в особенности если двигаешься на восток, то есть в противоположную сторону. Потом Аламез целых четыре дня пробыл в Немвиле, добиваясь разрешения на поездку в Шеварию, и только исключительно благодаря недавно приобретенным рыцарским шпорам такую бумагу ему удалось получить. Затем опять начался дорожный кошмар: повозки, телеги, мычащее да блеющее поголовье, безразличные лица рыбаков и крестьян, уже сто раз пожалевших, что отправились в путь, и уставших гадать, куда же они в конечном счете придут и как сложится жизнь на новом месте.

Сегодня Дарк никуда не спешил, а ехал медленно, наслаждаясь движением по непривычно пустынной и тихой дороге. Он и так опоздал на встречу на целых три дня, и несколько лишних часов задержки роли уже не играли. Если Анри счел возможным его подождать, то Аламез без труда найдет старого доброго ворчуна посреди опустевшей рыбацкой деревни или на берегу, на том самом месте, откуда каждый день отходил паром к чужому, шеварийскому берегу. В противном случае, то есть если Фламмер решил отправиться за головами Каталины Форквут и ее шеварийских хозяев в одиночку, то с этим уже ничего не поделаешь. Дарку пришлось бы искать соратника в крупных городах по ту сторону Немвильского озера: в ближайшем к границе Верлеже или в нынешней столице Шеварии, Удбише.