К чёрту. Пустое. Расслаблюсь в ванне, сползу спиной по дну,

Закину удочку, поймаю на поплавок стрекоз.

Стекло (старая версия)

Часть 1. Снаружи

Серая громада девятиэтажного дома напротив. Её окна загораются хаотично, одно за другим, стоит только дню уползти за горизонт. Тогда настаёт мой час, я достаю из чёрного футляра подзорную трубу и иду на балкон.

–

Это окно загорается одним из первых. За его стеклом нет занавесок, точнее они раздвинуты в стороны, и интерьер комнаты открыт для наблюдателя. На подоконнике стоит плошка с кактусом, из неё торчит десяток сигаретных всходов. Сигареты крепкие, я видел пачку — мужчина часто курит у окна. Худощавый на вид, с родинкой на волосатой груди, он затягивается редко, держа сигарету между большим и указательным пальцем. Моя жена (она тоже иногда смотрит в трубу) говорит, что он красив, я ей верю — у неё хороший вкус.

Парень одинок, я никогда не видел у него гостей, разве что они к нему заходят после восьми, когда он сдвигает шторы. Нет, он не ложится спать так рано, свет ещё долго горит в его окне, иногда погасая, он вновь зажигается спустя какое-то время. Лишь ближе к полуночи окно окончательно заполняется темнотой, и колючий кактус с окурками и сомкнутые ресницы занавесок прячутся в ней до самого утра.

Шторы раздвигаются утром, наверное, для экономии электроэнергии. Но в таком окне можно видеть не дальше подоконника, и только вечером удаётся разглядеть жизнь комнаты на любой её глубине, исключая, конечно, места, скрытые за пределами белой оконной рамы. Мне хорошо видна стена справа и дверь. Стена покрыта бледно-зелёными обоями с абстрактными фигурами, складывающимися в непонятный рисунок. На двери висит размеченный на секторы круг с воткнутыми в область его центра дротиками. Мужчина играет каждый вечер, как раз перед закрытием занавесок. Отойдя на некоторое расстояние от цели, он резкими уверенными движеньями метает в неё свои дротики. Не было такого дня, чтобы он ни разу не попал в десятку. С меткостью у него всё в порядке. Он, наверное, и в жизни такой — резкий, твёрдый, меткий. После нескольких заходов он прекращает игру, подходит к окну и, выкурив сигарету, закрывает свою комнату от моего взгляда плотными малиновыми шторами. Тусклый красноватый свет пробивается сквозь них, придавая происходящему внутри некую таинственность.

–

Вот другое окно. Шторы здесь совсем отсутствуют, впрочем, как и обои на стенах комнаты. На подоконнике лежат скомканные целлофановые пакеты и стопка газет. У окна часто появляется человек с телефоном. Старая модель, слайдер. Точно такой полгода назад стащили у меня из машины. Мы тогда ехали с сыном на дачу, остановились у магазина, чтобы купить продуктов, потом вернулись в машину, а телефона нет. Эта модель мне очень нравилась, и, хотя у меня сейчас новая трубка, я всё равно завидую человеку в окне и иногда даже, в шутку, подозреваю его в краже. Полный мужчина, на вид лет тридцать, в клетчатой рубахе, он разговаривает по телефону спокойным голосом, скупо жестикулируя кистью левой руки.

Свет в окне загорается в начале девятого, в то время, когда худощавый метатель дротиков закрывает шторы. Обшарпанные стены свидетельствуют о затянувшемся ремонте. Потолка мне не видно, но я догадываюсь, что там лампочка вместо люстры. Своей жене я показывал полного мужчину всего пару раз — её в это время часто не бывает дома — она у меня ходит на шейпинг. Следит за фигурой. Жена сказала, что у него слишком большой живот, и ей вообще не нравятся лысые — а он как раз из таких. Лысина ещё больше круглит его лицо, а остатки волос, словно упавший на уши нимб, разомкнутый и разогнутый непробиваемым лбом, всегда аккуратно причёсаны. Этот мужчина ассоциируется у меня с бронированным бизнесменом, готовым ради наживы заложить собственный мизинец.

В комнате часто появляются и исчезают большие спортивные сумки, а стопка газет на подоконнике то увеличивается, то уменьшается в размерах. В свободное от телефонных разговоров время полный мужчина сидит то ли на стуле, то ли в кресле и читает — видно лишь одно его колено да край газетного листа.

–

Вот следующее окно, окаймлённое открытым балконом. Оно привлекло меня своей оранжевой рамой. За стеклом можно разглядеть угрюмого мужчину, сидящего перед монитором — компьютер стоит у окна; двуспальную кровать с тёмно-синим покрывалом — когда она пуста, она всегда аккуратно заправлена; белую дверь с висящим на ней перекидным календарём, полезность которого иссякла в декабре прошлого года.

Ни разу не улыбнувшийся за то время, что я его видел, мужчина чем-то напоминает мне моего сына, вот уже пару недель пребывающего в дурном настроении. Сын ничего мне, конечно, не рассказывает, но я думаю, там личная жизнь и всё такое. Моему сыну семнадцать лет, он у меня молодец — помогает по дому. Лишь однажды я уличал его в пакости, когда он тайком вытащил сто рублей из моего кошелька. Я бы и не заметил, если бы на них не был записан нужный мне номер телефона. Нет, я не ругал его, только сказал, что всегда нужно спрашивать разрешения.

Угрюмый мужчина отвлекается от монитора часов в десять вечера, когда к нему приходит женщина. Сначала он на какое-то время исчезает из виду (окна второй комнаты выходят на другую сторону). Возвращается он уже не один. Она красива и младше его лет на семь. Мне нравится наблюдать за их любовными утехами. Женщина предпочитает быть сверху — после небольшой прелюдии она берёт инициативу в свои руки. Мужчина ей вроде доволен. Моя жена заметила как-то, в какое окно я смотрю, и сказала, что я извращенец и что нехорошо подсматривать за другими. Но я не подсматриваю, я наблюдаю. Они всегда занимаются любовью при включенном свете и никогда не прячутся за голубыми занавесками, откинутыми по разные стороны окна.

–

Часть 2. Внутри

Метатель дротиков. Вонзая дротики в чёрно-белый круг, я думаю о ней, и чем безудержнее грусть моих мыслей, тем точнее попадание. Я всегда попадаю в десятку, когда меня сминает мысль о безысходности наших отношений. Да, куда там — у неё семья, ребёнок. Но мы с ней любим друг друга. Она приходит ко мне почти каждый вечер, мы пьём кофе и занимаемся любовью. На большее этот мир не способен. Я тысячу раз просил её развестись с мужем. Я клялся, угрожал, умолял.

Однажды она подарила мне