Дворец велико герцогского рода пред тобою,

Майоркских и меноркских повелителей оплот.[4]

Как ни печально, но — к чему молчать о том, что давно известно всей Европе и чего уже не поправишь? — все надежды на будущность Меноркского герцогства остались в прошлом. Время не залечило, но, напротив, нанесло самые тяжелые раны могуществу рода Рамиросов. Когда-то великие герцоги Майорки и Менорки, графы Вифлеемские и защитники Гроба Господня наводили ужас на корсаров Западного Средиземноморья, вели войну с арабами в Марокко и Испании, собирали дань с Генуэзской республики, покровительствовали наукам и искусствам. Но те времена давно миновали.

Уже в середине XVI века у берегов Мальты эскадра великого герцога была уничтожена турецким контр-адмиралом Дауд-пашой. То был первый удар, нанесенный могуществу рода, но вскоре за ним последовал другой. В 1602 году случилось самое страшное. Возмутившись тем, что правящий герцог дон Хайме X поощряет искусства и науки и содержит при дворе тринадцать поэтов, народ Майорки — все как один — восстал против своего господина, требуя какого-нибудь поощрения и себе. Господин сломя голову бежал на Менорку и, осмотрительно убедившись, что здешние жители не разделяют воззрений своих соседей, сошел на берег в Маоне и принял бразды правления. Год спустя остров Майорка объявил о своем переходе к Испании и навсегда оказался потерян для дома Рамиросов. Но, разумеется, ни дон Хайме, ни его потомки не признали революцию, и потому из века в век на государственных бумагах и на продукции монетного двора, которая становилась все более скудной, помещались слова: «Великий герцог Майорки и Менорки, Граф Вифлеемский, Защитник Гроба Господня».

К концу XVII века великое герцогство оказалось так близко к краху, как это только возможно (хотя и нежелательно) для государства; его владетели, оказавшись в нужде, прибегали к самым разным средствам, чтобы облегчить свое отчаянное положение, — средствам, которые, безусловно, вызовут наше осуждение. Во время войны за Испанское наследство[5]дон Луис X, намеревавшийся основать в Германии школу, не колеблясь продал Испании все свое войско. Оно с честью приняло участие в походе против Гибралтара, а после заключения Утрехтского мира было переброшено в Вест-Индию, где храбро сражалось с местными жителями; однако вновь увидеть лимонные рощи и синее Средиземное море ему так и не довелось. Не удовлетворившись этой первой сделкой, дон Луис несколько лет спустя заложил барселонским евреям десять подрастающих поколений меноркских юношей; вырученные деньги он промотал в гривуазных забавах и в 1721 году скоропостижно скончался от апоплексии. Престол перешел к его сыну дону Рамону XVII. Редко добрые намерения правителя вознаграждались такой неблагодарностью. Едва взойдя на трон, дон Рамон XVII (с разрешения Папы) объявил сделку отца с евреями недействительной и спас меноркских юношей от продажи. Но каковы же были последствия? Евреи, которые во все времена славились своей сплоченностью, уговорились не ссужать дона Рамона ни единым дукатом, — не только те, что жили в Барселоне, но и множество их коллег от Кадиса до Амстердама. Вследствие этого правитель, конечно, стал задумчив и замкнут. Проведя свои безрадостные зрелые годы за сочинением хореев (которые поправлял придворный скальд Эмануэль из Опорто), он скончался в 1740 году, и на престол взошел его сын дон Херонимо I, прозванный Счастливым.

Никогда еще яблоко не падало так далеко от яблони. «Никогда еще, — пишет историограф Карлос из Коимбры (племянник Эмануэля из Опорто), — государю не удавалось так воспламенить и воодушевить свой народ на подвиги; никогда еще труды государя не встречали у народа такого дивного понимания». Никогда (насколько можно быть уверенным) дела на Менорке не шли так хорошо, как в первые годы правления дона Херонимо; в своей «Истории великого герцогства Меноркского» замечательный летописец забыл упомянуть лишь об одном: какого рода были те труды, которые так счастливо объединили правителя и народ? Между тем очевидно, что это было пиратство, благодаря которому дон Херонимо Счастливый к своим сорока девяти годам мог содержать двор, сравнимый с двором Людовика XV, и несколько сократил государственный долг великого герцогства. На секретном совещании, которое состоялось сразу после его восшествия на престол («ночном конвенте в Сьюдаделе»), дон Херонимо как защитник Гроба Господня объявил, что пришло время отнять его у неверных, и снарядил с этой целью двенадцать каперов, предоставив им полное право по первому подозрению нападать на корабли неверных, где бы те ни находились. Предприятие шло блестяще и могло бы наполнить казну менее расточительного правителя; но не таков был дон Херонимо Счастливый. Он скончался в 1789 году, получив известие о революции во Франции; престол перешел к его сыну дону Херонимо II, по праву прозванному Несчастливым, ибо он не понимал века, в который родился. Не успел дон Херонимо II взойти на трон, как его начали преследовать неудачи. Один из каперов по ошибке напал на английское грузовое судно, направлявшееся в Тулон (1795); английская эскадра, случившаяся поблизости, налетела быстро, словно осиный рой: экипаж капера был повешен, и к тому же англичанам удалось разобрать удивительный документ, оказавшийся охранной грамотой, выданной каперу доном Херонимо. Ответ не заставил себя ждать: королевский флот спешно выслал к берегам Менорки судно, которое, превратив в руины половину столицы Маон и потопив оставшиеся бригантины, дало дону Херонимо знак к окончанию войны за Гроб Господень. Непонятливый в других случаях, великий герцог внял этому знаку с удивительной быстротой и, несмотря на то что в свое время придворный памфлетист Алессандро Лиссабонский (внучатый племянник Эмануэля из Опорто) издал хулительные стихи против Директории и Бонапарта, предпринял несколько неловких попыток сблизиться с Францией. Сближение, впрочем, не было долгим. После заключения Амьенского мира первый консул, который никогда ничего не забывал, объявил, что отныне Рамиросы не будут править на Менорке; к ее берегам была выслана французская эскадра, и 27 октября адмирал дю Валлон, захватив остров, присоединил его к Франции как «продолжение горной цепи, расположенной на ее юге». Сломя голову дон Херонимо бежал в Испанию, а оттуда, после Байоннских кортесов,[6]когда стало ясно, что руки императора дотягиваются и сюда, — в Англию. Шесть долгих лет провел он среди англичан, которых ненавидел больше чумы, каждый день проклиная французов и их непобедимого императора. Наконец настал 1814 год; дон Херонимо спешно, суточными переходами, вернулся к своим верноподданным и распорядился, следуя лучшим примерам, выдать себе по цивильному листу[7]содержание за последние двенадцать лет. Внезапное известие о том, что Наполеон покинул остров Св. Елены и вернул себе власть, приснопамятно. Кроме прочего, весть об этом навсегда оставила дона Херонимо в руках императора: от страха с ним случился удар, и он умер, а на престол взошел его сын дон Рамон XVIII.