– Еще, когда я только поступил на первый курс, как ты… – началась новая история.

Я закатила глаза и отошла. Вот бы умыться, смыть этот липкий пот с лица, а не слушать тупые байки. Когда мы уже поедем дальше? Вдруг дикие вернутся?

К счастью, я здесь была не единственная здравомыслящая.

– Все готовы? По машинам!

***

Несмотря на запланированный маршрут, мы завернули к ближайшему же посту.

– Хочешь посмотреть на дикую?

Им, наверное, это казалось забавным. Мне – нет. В диких нет ничего забавного. Они отвратительны, тупы и агрессивны – но не забавны.

Но я почему-то согласилась. Чтобы подкормить внутреннего мазохиста, видимо.

Я ожидала увидеть воинственную амазонку. А на меня с затаенным страхом смотрела девчонка. Красивая. Очень красивая. И ее отправят на каторгу?

Я тряхнула головой и отошла.

Почему-то стало еще более мерзко.

***

Машину трясло и шатало, дорога пошла совсем неровная. Оэмпэшники в нарушение всех протоколов курили прямо в машине, приоткрыв окна, так, что в салоне хлопал воздух, и воняло дымом.

– Не повезло девке. Сильно смазливая.

– М-да.

В голосе промелькнуло разочарование, а Рина подумала, что дикой «не повезло» бы уже сейчас – не будь с ними студентов.

– Дикие что-то зашевелились. Забегали, как тараканы.

– Я давно говорю: пора вычистить эту Глушь. Подпалить леса, и пусть они там все поджарятся.

Ох уж эти диванные политики-аналитики.

Они не могут просто ехать молча?

Будто прочитав мои мысли, охранники замолчали. Водитель ткнул в магнитолу, и из встроенных в дверцы динамиков повалил какой-то доисторический шансон.

А, ну, да. Просто отлично.

***

Путь до деревни Спелые Хлеба, где мне предстояла последняя неделя этой кошмарной практики, растянулся на долгие три дня. Особенно долгими они казались оттого, что из головы никак не шла эта стычка с дикими на дороге. Пальба… и страх… и крик той дикой девчонки. Красивой девчонки. Почему-то мы привыкли к мысли, что все дикие сплошь – небритые грязные мужики на ржавых колымагах, а тут…

Ее высадили на ближайшем же посту, где дальше должны были решить ее судьбу ОМП.

Здесь же в срочном порядке связались с Вавилоном. Вавилон приказал немедленно выслать погоню. Командир поста восторгом не лучился.

– Кого я вышлю, кого? У меня полпоста немаги, остальные – херовы недопырки, а не маги.

В этом была доля истины.

Мы поехали дальше, а эти двое оэмпэшников все никак не кончали смаковать свое фальшивое, пропитанное похотью сочувствие, пока я не попросила их сменить тему. Они даже, кажется, смутились, впрочем, их смущение тоже наверняка было наигранным.

Как же вытерпеть последнюю неделю?

Одно радовало – в Хлебах проходил практику Вадя. Мы дружили с детства – мой дядя и его отец, ох, работали вместе, до семи лет у нас даже была общая няня, а потом – общие занятия в Академии. Это лето было первым, что мы проводили порознь: Вадя выбрал кафедру Агромагии и, пока я училась практике энергомагии у Дамбы и в консервах, проводил время в полях и садах. Я соскучилась. Несмотря на свою детскую наивность и некоторые странности, Вадя был единственным, с кем я могла говорить о чем угодно, кто меня понимал и кто мог терпеть мой непростой характер. Ах, да, и кто не думал затащить меня в постель при первой же возможности. Хотя бы потому, что там мы уже бывали – еще подростками, что ни чему не привело и по обоюдному согласию осталось в прошлом.

Одна ночь в очередной постовой спальне, завтра я уже буду в Хлебах. А спустя неделю и пару дней пути – в Вавилоне. Скорее бы.

Спелые Хлеба, хоть и не отличались той обветшалостью, что форты и деревни Восточного побережья, тем не менее были слишком далеко от Вавилона, чтобы отличаться новизной оснащения. Отсталость технологий прослеживалась во всем: от техники, которая ходила на старых энергокубах, до неоднородного купола и покосившихся ворот. Зато здесь не было той сырости в паре с вездесущей плесенью, которая слыла визитной карточкой Стылого Мыса, и это дорогого стоило.

Нас встретил командир, которого я тут же узнала – видела его на паре приемов в столице. Я рассчитывала на отдельную комнату – с отдельным душем – но, к сожалению, правила для практикантов здесь были теми же, что и везде – и я заселилась в общую спальню для женского гражданского персонала, где уже жили двое агромагов, одна зоотехномаг, одна энергомаг, специалист по продовольствию и две практикантки с пятого курса кафедры Агромагии. Их сейчас не было – все агромаги, среди них Вадя, трудились в полях.

Пользуясь случаем, я как следует отмокла в душе, высушила и расчесала волосы и успела даже полежать на продавленной скрипучей кровати – здесь отличий от Стылого Мыса не было – прежде чем отправиться на обед. А там, наконец-то…

– Ринка!

Привет, Вадя.

***

Вадя за лето загорел и окреп, стал настоящий красавчик, и чем-то даже – в определенные моменты с определенного ракурса – выгодно напоминал своего отца. Впрочем, потом он открывал рот, и сходство улетучивалось.

– Как Стылый Мыс? – спросил Вадя, а я, не успев ответить, уже заметила первые признаки: взгляд устремился вдаль, лицо приобрело глуповатое выражение.

– Он действительно стылый. Там внутри такая сырость, что холодно даже в тридцатиградусную жару.

– М, – глубокомысленно прокомментировал Вадя. Он вообще что-то услышал? Не похоже.

Сразу после обеда Вадя пытался с круглыми глазами расспросить про то, как на нас напали – но я увела разговор в сторону. Не хочу об этом говорить и вообще вспоминать. Хоть забыть так скоро и не удалось – я все еще внутренне вздрагивала, если рядом что-то громко падало, или хлопала дверца машины. Но я старалась и была на верном пути. Тупые дикари, еще из-за них мне будут мерещиться кошмары! Страх сменялся злостью и презрением, а еще – удовлетворением, когда я вспоминала дядины истории о зачистках, которые по достоинству смогла оценить только сейчас. Он был прав – Глушь давно пора спалить дотла.

Целых полчаса после этого Вадя очень подробно и очень нудно рассказывал о своей практике, а когда предоставил слово мне, принялся то и дело выпадать из реальности. За последние полгода такое с ним случалось нередко: глаза стекленели, рот приоткрывался, он еще только не начинал пускать слюну… И вот теперь снова. Весь семестр, сколько я ни пыталась убедить его поговорить с отцом – или обратиться к моей матери, она целитель, хоть и не души, но все же – он упорно отказывался. Но, похоже, за лето все только ухудшилось, и дальше так продолжаться не могло. Тем не менее, я решила отложить серьезный разговор на потом, не хотелось портить первый день.