– Она очень высока, – с улыбкой согласилась я, чувствуя косой взгляд Вади. Надо же, вынырнул из царства своих фантазий. Я украдкой вздохнула – продолжать этот бессмысленный флирт при нем почему-то совсем не хотелось.

***

Шла последняя неделя практики. Пока мы, энергомаги, ковырялись в древнем оборудовании, которое начинало сыпаться при малейших манипуляциях, Вадя пропадал в полях среди колосьев и каторжан. Однажды я ему посочувствовала, что все лето ему пришлось торчать под зноем с немытыми дикими, и он внезапно надулся и резко огрызнулся:

– Представь себе, они такие же люди, как мы!

Я себе такого представить не могла, да и не хотела – особенно после того, как те же каторжане, только еще не пойманные, стреляли по мне на дороге. Да и сам Вадя, как ему такое только в голову приходит – это по вине диких у него нет матери, а у меня отца, или он думает, что с тех пор, за семнадцать лет, дикие вдруг резко перестали быть убийцами и грабителями?

Как мне кажется, у Вади просто затянулся переходный возраст. Диких он защищает, таких же, как мы. Ну, да.

Вот, например, каторжанка, за которой я наблюдала в окно в предпоследний день: оборванка-оборванкой, тощая, жалкая, зато взгляд такой – будто сейчас покусает. Угу, такая же. Разве что только на вкус солдат-немагов: тот тип, который пялился на меня в первый день – и во все последующие тоже – увязался за ней, едва она завернула в безлюдный тупик между хозяйственными постройками. Противно даже думать, чем они там занимались.

С Вадей, кстати, после того разговора как-то все пошло наперекосяк. И мы так толком не помирились до того момента, когда за мной прибыло усиленное сопровождение из Вавилона. Жаль, конечно, но возможно, дома он придет в норму, и все станет по-прежнему. «Такие же, как мы» – просто сферическая чушь!

Мы все же обнялись на прощанье, хоть и наспех. За ним тоже уже прибыл транспорт, который доставит его до Садов, и он поспешил в казарму за вещами.

А я вместе с двумя другими практикантами-энергомагами с нетерпением – и совсем немного страхом – села в машину.

Домой. Наконец-то.

***

Спустя три часа пути мы остановились для отдыха на посту, и полковника, который отвечал за нашу безопасность, тут же вызвал к себе командир.

– С Хлебами пропала связь, – коротко сказал он, запоздало присоединившись к остальным за обедом.

«Дикие», – пронеслась по столовой общая мысль.

У меня кусок застрял в горле, и стало как-то нехорошо. Конечно, перебои случаются, и не всегда виной им дикие. Но, как показывает практика, половина всех внештатных ситуаций – именно они.

К деревне уже выслали машину с ближайшего поста, но та пока не вернулась – что лишь усиливало подозрения.

Вавилон объявил желтую тревогу.

О, черт, лишь бы Вадя успел уехать.

***

По дороге нам попались с десяток бронированных машин ОМП, и в принципе, когда мы остановились на следующем посту, уже было ясно – в Хлебах случилось что-то плохое.

– Дикие захватили и держат деревню. О жертвах ничего неизвестно. Вам приказано пока оставаться здесь.

Сердце едва не выпрыгнуло из груди, и меня пробрал озноб – еще пара часов, всего пара часов промедления, и я бы попала к ним в лапы.

А Вадя? Что с Вадей?

***

К ночи – никто не спал – ответили на запрос из Садов: группа практикантов-агромагов успешно добралась до города. У меня отлегло от сердца – они тоже успели. Какая невероятная удача.

А к утру пришло сообщение из поста возле захваченной деревни: солдаты ОМП отбили Спелые Хлеба. Трое диких арестованы, остальные устранены. Убиты девятнадцать солдат ОМП и двое гражданских, из них трое магов, пятеро солдат-немагов дезертировали. Бежали триста восемнадцать каторжан. Потеряно около полусотни голов КРС, десять лошадей, куры в количестве…

На курах я закончила слушать отчет и со спокойной душой ушла спать. Вот и все. Хлеба вернули, Вадя в безопасности, дикие получили по заслугам. За каторжанами уже организовали погоню, коров переловят… Тупоголовые дикие, на что они только рассчитывали. То Дамбу подорвут, то кур распустят. И к чему все это было?

***

На утро после освобождения Хлебов нам разрешили продолжить путь, и мы выехали. Навстречу по-прежнему попадались машины ОМП – было даже несколько грузовых с серьезным конвоем – в деревню везли новых каторжан. Однако, чем дальше, тем меньше. ОМП умели действовать быстро и эффективно, и уже через неделю жизнь Хлебов войдет в рабочее русло.

Бесконечное обмусоливание всей этой темы тоже постепенно начало сходить на нет, и последний день пути в машине воцарилась благодатная тишина – по крайней мере, приглушенная болтовня радио и редкие реплики водителя вполне за такую годились.

Вавилон встретил дождем. Капли проходили сквозь величественный купол, отчего он мерцал, будто созданный из миллиардов крошечных бриллиантов, и выглядел еще более потрясающе. У меня перехватило дыхание от восторга – и приятного, щемящего волнения. Дом.

Рядом со мной тихо ахнул второкурсник, а полковник ОМП на переднем сидении незамысловато воскликнул:

– Красотища-то какая!

Я недовольно на него покосилась – неужели нельзя восторгаться молча?

Оказывается, я успела отвыкнуть. После долгого отсутствия как будто возвращаешься в другой город. Все кажется иным. И даже родной дом воспринимается совершенно по-новому.

Все казалось таким незнакомым и каким-то нереальным – как город фей. Дома, непривычно ухоженные и шикарные, улицы, непривычно ровные и чистые, фонари, непривычно яркие и частые. Лавки, кафешки, салоны – кричащие, иногда в прямом смысле, вывески. И люди, конечно – никаких серых роб каторжан и песчаных униформ практикантов, совсем изредка – темные цвета ОМП. Яркие, красочные наряды дышат свободой, волосы, распущенные, крашеные, блестящие вплетенными чарами, лица – не измученные и унылые, а веселые, жизнерадостные, или сосредоточенные и озабоченные какими-то действительно интересными делами…

Меня подвезли первой. Двухэтажный дом встретил пышными клумбами петуний в зачарованном палисаднике и небесно-голубым фасадом. Перекрасила, все-таки, пока меня не было.

Я глубоко вдохнула насыщенный вавилонский воздух, взяла тяжелый чемодан и поднялась на высокое крыльцо.

Дверь тут же распахнулась.

– Привет, мам.

***

Стол ломился от выпечки, фруктов и двух видов жаркого. Мы не держали слуг – это был какой-то странный пунктик – и мама готовила все сама. Я с ужасом смотрела на это разнообразие и опасалась за свой желудок, привыкший к пресным кашам. И за фигуру, безусловно – круассаны с карамелью и шоколадом ей точно не пойдут на пользу. И даже стало как-то жаль себя – всю эту практику, все эти убогие завтраки, обеды и ужины, меня грела только мысль об идеальном плоском животе. И вот.