– Куда сниматься? Ты думай, что мелешь! Жнива толком не закончились…

– Дом и скарб на себе потащишь?

– Молчи, дура! Какой скарб, тут бы жизнь сохранить!

– Так улетело чудище-то…

– Лора, ступай, грузи в телегу…

– А ну цыц! – перекрыл гомон громовой голос старосты Лота. – Всем молчать и слушать меня!

Селяне разом умолкли, уставившись на старосту. Крепка была в них привычка почитать власть и полагаться на оную в любых спорных вопросах.

– Значит, так, – размеренно проговорил Лот, убедившись, что все ему молча внимают, – никто никуда трогаться не будет. Надо погодить и убедиться, что дракон улетел и больше не вернется. Ежели оно так и есть, то жизнь пойдет своим чередом. А нет – тогда и решать будем. Сейчас же расходимся все по домам.

– И совсем ничего не делаем? – неожиданно для самого себя звонко спросил Петер.

Лот посмотрел на него с прищуром.

– Отчего же не делаем? В замок посыльного отправить требуется, известить. Вот ты и поедешь, коли разумный такой.

– Ваше сиятельство! – Отто, невысокий худощавый светловолосый парнишка, влетел в кабинет, размахивая руками. – Ваше сиятельство!

Граф Эгон Рабберийский оторвался от доклада и с неудовольствием посмотрел на секретаря. Никогда прежде Отто не позволял себе подобного поведения. Никак заболел?

– Ступай к лекарю, Отто, пусть проверит, нет ли у тебя жара. Покраснел ты больно уж подозрительно. Вот только лихорадки нам здесь не хватает.

– Ваше сиятельство! – вместо того, чтобы послушно уйти, Отто в возбуждении повысил голос, что только укрепило графа в правильности его догадки. – Ваше сиятельство, там парень из деревни! Вам необходимо его срочно принять.

Эгон вздохнул и поморщился. Похоже, у секретаря начался бред. Срочно принять парня из деревни?

– Отто, послушай меня, – проникновенно произнес граф и заглянул в светло-голубые глаза бедолаги. – Приемный день ведь был на той неделе, так? Следовательно, сегодня я крестьянскими тяжбами не занимаюсь. Объясни пареньку, когда ему следует прийти.

Отто похлопал светлыми ресницами, сдвинул бесцветные редкие брови и упрямо повторил:

– Ваше сиятельство, вы должны выслушать этого парня. У него срочное донесение.

– Немедленно ступай к лекарю! – разозлился граф.

– Я не болен, ваше сиятельство, – возразил Отто. – Просто взволнован немного. Все же не каждый день услышишь о драконе.

От неожиданности пальцы графа сами собой разжались, выронив перо. На светлой бумаге расползлась неприглядная клякса, скрыв за собою сумму, необходимую для восстановления моста через небольшую, но бурную речушку, протекавшую по территории графства.

– Дракон? – переспросил его сиятельство. – Но это ведь невозможно! В нашем графстве этих монстров отродясь не водилось!

– А теперь вот завелись! – непочтительно выкрикнул Отто. – И даже свидетель имеется!

Однако же графу весьма не хотелось верить в столь пугающие известия.

– А можно ли ему доверять, этому свидетелю? Вдруг он перегрелся на солнце, вот ему и примерещилось неведомо что? – с надеждой спросил Эгон.

Отто пожал плечами. Он и сам бы с радостью поверил в то, что дракон был всего лишь вымыслом недалекого селянина, но парень был столь убедителен…

– Ладно, – снова вздохнул граф. – Так и быть, зови его сюда.

Петер изо всех сил старался держаться степенно и не вертеть головой со слишком уж откровенным любопытством. Получалось, надо сказать, так себе. Шутка ли – в кои-то веки посчастливилось попасть на прием к самому графу, да еще и не в зал, где тот обыкновенно выслушивает просителей, а в личный кабинет! Когда еще такой случай представится? То-то и оно, что никогда! Стало быть, надо рассмотреть все как следует, чтобы было о чем потом рассказывать восторженно внимающим односельчанам, а особенно – Грете.

На секретаря Петер отвлекаться не стал – нагляделся на него еще в приемной. Вот графа вблизи видеть прежде не довелось, потому на него и бросались взгляды искоса. Темно-каштановые волосы завивались внизу в крупные кольца, зеленые глаза смотрели внимательно, и под взглядом их Петер почувствовал себя неуютно. Нос с горбинкой, выступающие скулы – да, никто не спутал бы графа с деревенским увальнем. Особенно – Петер бросил взгляд на украшенную массивными перстнями руку – выдавали происхождение кисти с узкими запястьями и длинными пальцами. Не то, что у самого Петера – ручища такая, что кулаком и убить можно, особенно если размахнуться как следует.

Кабинет произвел на парня впечатление ничуть не меньшее, нежели хозяин замка. Стены, оббитые панелями из темного дерева, так и манили прикоснуться к ним, погладить причудливую резьбу. В шкафу на полках теснились во множестве книги – за всю жизнь столько не перечитать! Даже в храме их было в разы меньше. Чернильница была сделана не иначе, как из золота – это Петер отметил особо, дабы не забыть столь важную деталь. Бумаги же, лежащие перед графом, рассматривать даже и не пытался. Если вдруг что и разберешь в них – так себе же хуже. Вряд ли графу по сердцу придется, что какой-то деревенщина на его письма пялится.

– Значит, это ты видел дракона? – вернул Петера в действительность голос Эгона Рабберийского.

– Я, ваше сиятельство. Да не только я, его, почитай, вся деревня увидала.

– Вся деревня, говоришь? А из какой ты деревни будешь?

– Из Круглых Холмов, ваше сиятельство. Меня, значит, сразу к вам направили, как только чудище увидали. Доложить о том, что завелся у нас дракон.

Граф страдальчески вздохнул, сделал знак секретарю и приступил к расспросам. Итог разговора был неутешителен: пришлось признать, что на территории графства дракон таки поселился. И с этим необходимо было срочно что-то делать.

На Большой Совет съехались все, кто не смог придумать достойной отговорки. Так, Бонифаций Кратберский сказался больным, а у Дедерика Роттарского как раз вздумала ощениться любимая борзая. Всякому понятно, что отлучаться в такой момент никак нельзя. Прочие же приглашенные предлога для отказа найти не смогли, потому и вынуждены были прибыть в замок Эгона Рабберийского, обсудить некое таинственное "неотложное дело".

– Небось жениться удумал, – проворчал приземистый плешивый барон Джакоб Левренский.

– Полагаю, что нет, – возразил сосед барона, долговязый рыжебородый виконт Годфрид Преттольский. – Эгон, если и решит надеть ярмо на шею, так с нами советоваться не станет. На свадьбу пригласит – и все. Нет, здесь дело в чем-то ином. И ставлю бочонок лучшего вина из своего погреба против кружки браги, что ничего приятного нас не ожидает. Чует моя левая пятка, известия нам выложат пренеприятнейшие.

Годфрид давненько уже страдал подагрическими болями, так что к предчувствиям его левой пятки все соседи относились уважительно. Не подвела она своего хозяина и на сей раз.