его жизни маленького ребёнка, эта самая жизнь просто перевернулась с ног на голову. И у него никак не получалось свыкнуться с подобными метаморфозами.

Саша теперь всё своё время отдавала малышке. Игорь умом понимал, что так, наверное, должна поступать любая мать, но эгоистичным сердцем никак не мог принять, что ему больше не доставалось любви. Будто жена резко в один миг повзрослела, полностью растворившись в ребёнке, а Игорь остался за бортом, и ему надо было учиться жить по-новому.

Но один только писк Лили вмиг рушил выстраиваемую по кирпичику плотину смирения и смывал налёт напускной безмятежности.

Игорю казалось, что девочка начала кричать, едва только появилась на свет, и ни на мгновение не прекращала. А теперь, когда у ребёнка стали резаться первые зубы и приходилось отучивать Лилю от соски, папа был готов лезть на стену. Ему уже чудилось, что он понемногу сходил с ума. Как людям удавалось заводить несколько детей и при этом оставаться в здравом рассудке?

И если Саша ещё неплохо справлялась с родительскими обязанностями, то Игорь малодушно их избегал, выбрав для себя роль добытчика. Уж лучше прозябать на рутинной работе до самой ночи, превращая время в деньги, чем проводить вечера в обществе крохотной девочки, не устававшей вопить, пищать, плакать и какать.

За подобные мысли он сам себя ненавидел, но всё чаще задумывался, что это было ошибкой — заводить семью так рано. Он не успел вволю насладиться ароматом свободной жизни.

Надежда была лишь на то, что сложный период не мог продолжаться вечно. Что скоро все зубки прорежутся, что Лиля начнёт говорить, а после и вовсе станет маленьким самостоятельным человеком. Но пока Игорь слабовольно прятался в своём кафельном убежище, где за закрытой дверью мог целый час самолюбиво предаваться тишине и безделью.

Он приподнялся, высовывая голову из воды. За пределами ванной слышался негромкий привычный шум: работал телевизор, актёры вещали с экрана о каком-то нелёгком выборе, похныкивала Лиля и что-то успокаивающе говорила ей мама.

Игорь по-собачьи отряхнулся, с волос сорвалась россыпь капель и разлетелась по стенам. Вытерев руки о висевшее неподалёку полотенце, он взялся за распечатанные таблицы и переключил всё внимание на них. Надо было найти и устранить маленькую ошибку, из-за которой ничего толком не сходилось.

Устало и не особенно старательно изучая строчки, Игорь вдруг поймал себя на мысли, что по его телу пробежала волна холодной дрожи, хоть температура вокруг едва ли к этому располагала. Игорь нахмурился и заёрзал. Если бы он не сидел у себя в квартире, один в пустой маленькой ванной, то был бы готов поклясться, что за ним наблюдали. Это чувство ни с чем не спутать: когда кажется, будто в голову ввинчивают металлический стержень бура, а сердце мечется по грудной клетке в приступе тревоги и дурного предчувствия. С самого утра Игоря преследовало подобное ощущение, но теперь это уже больше походило на внезапно развившуюся паранойю.

Он огляделся по сторонам, вполне отдавая себе отчёт, насколько сие действие казалось бессмысленным, но, едва его взгляд выделил в привычном облике ванной изменение, сердце испуганно ухнуло в бездну мрака, минуя пятки.

Через узкую щель приоткрытой двери за Игорем кто-то следил.

Густые клубы пара просачивались сквозь отверстие, сбегая наружу, и в этом мареве Игорь ясно разглядел тёмный силуэт, жадно прильнувший к косяку. Влажно поблёскивал глазной белок, хорошо различимый в полумраке неосвещённого коридора и будто испускавший слабое сияние.

Игорь впал в ступор, пытаясь отыскать в памяти тот момент, когда он закрылся в ванной комнате. Судя по рваным воспоминаниям, он совершенно точно плотно захлопнул дверь, не оставив ни щёлочки. Почему тогда он не услышал, как повернулась рукоять, как металлический язычок выскочил из паза, а дверь приоткрылась?

— Саша, ну ты меня и напугала! — шумно выдохнул Игорь, выдавливая жалкую улыбку.

Он почему-то рассчитывал, что после этих слов жена легко рассмеётся и шагнёт внутрь, в красках описывая, какое глупое выражение лица было у Игоря, когда он заметил слежку.

Но супруга не шелохнулась и даже не моргнула.

— Саш, ты что-то хотела? — осторожно спросил мужчина, откладывая заляпанные мокрыми отпечатками пальцев таблицы.

Только в этот момент Игорь вдруг поймал себя на мысли, что вот уже целую минуту в квартире стояла нехорошая тишина. Лиля не кричала, телевизор молчал.

— Саш, что с тобой? — напряжённо выдавил Игорь, сглатывая. — Почему ты мне не отвечаешь?

Молчаливая тёмная фигура продолжала взглядом пожирать беспомощного испуганного человека, у которого на горле билась одинокая жилка. Ярко-белый глазной белок, в сердце которого ширилась бездонная чёрная дыра зрачка, не двигался, будто он был нарисован.

Игорь подтянул под себя ноги и поднялся из воды. Он ровно на мгновение отвёл глаза от безмолвного наблюдателя, чтобы перешагнуть бортик, но, когда вновь взглянул на дверь, то в проёме, держась за косяк, стояла Саша.

— Ты меня звал? — тихонько произнесла она.

— Это ты тут пряталась только что? — не придумав вопроса лучше, спросил Игорь, поёжившись от потока холодного воздуха, просочившегося в ванную.

— Что? — удивилась Саша, вскинув бровь. — Я только пришла. Услышала, что ты вроде бы меня звал.

Игорь промолчал и не стал беспокоить жену увиденными им странностями.

— Лиля наконец заснула. Так что не шуми. Хорошо? — предупредила супруга и на цыпочках ушла обратно в комнату.

Желание купаться дальше у Игоря буквально испарилось. Пока он вытирался полотенцем, всё периодически поглядывал на дверь. Больше там никто не появлялся. А вот мысль о том, что наблюдателем точно никак не могла быть Саша, оформилась в его голове довольно скоро. Белый глаз с червоточиной зрачка Игорь видел на таком уровне, до которого жена, даже встав на носочки, бы не дотянулась. И это понимание вызвало новую волну дрожи.

Лиля, и правда, мирно посапывала в своей кроватке. Безмолвие придавало ей очарования. На какое-то время девочка успокоилась, и Игорь с Сашей смогли провести несколько часов так, как любили раньше, — вместе, не отвлекаясь друг от друга на капризы малышки.

О случившемся в ванной Игорь не решился говорить супруге. Мало кто бы решился на его месте. Признаться другому, пусть и близкому человеку в том, что ты, кажется, всерьёз сходишь с ума, — для такого дела нужна недюжинная смелость. Ну, или крайняя степень отчаяния.

Он всё списал на утомление и чрезмерно горячую воду, вызвавшие кратковременные галлюцинации. Разум был готов поверить в любую очевидную ложь, лишь бы не верить в существование невозможного.

На следующий день Игорь ещё даже толком не успел проснуться, как уже ощутил на себе давление чужого взгляда.