Капитан Морган, сидел носом в закопченную дымящуюся кружку и хандрил. Я остановился на пороге и залюбовался. Морган хандрил крайне редко – можно сказать, никогда не хандрил – так что зрелище стоило того. Хандрящий Морган, с его бицепсами, белесым десантским ёжиком и квадратной челюстью, был похож на забуксовавший в болоте танк.

– Пельмени в морозилке, – не поднимая глаз от ребристой кружки и не понижая голоса, сообщил Морган. Юный ударник бюрократического труда в телевизоре, чем-то неуловимо напоминающий тюленя, бормотал что-то про эмбарго, финансовую диктатуру и демократический тоталитаризм.

Я зажег газ под кастрюлей, вытащил из холодильника пельмени, и мы некоторое время слушали юного ударника.

– Представляешь, – наконец сказал я, – что будет, если он однажды откроет словарь и выяснит значение слова «тоталитаризм».

– Я вообще не понимаю, чего они делают по жизни, – проворчал Морган.

– Посмотришь, и перекреститься хочется. А взрослые, вроде, люди. Вот ты мне можешь сказать, вот этот шкет – он юродивый или уголовник? Что они хотят? Во что они верят?

Телевизор мигнул, выключаясь.

– А я сегодня клиента потерял, – сообщил я и высыпал в кастрюлю пельмени.

– Ну? – Капитан поднял на меня красные глаза.

– Угу. Главное, такая девчушка приятная. Не то чтобы редкая, но приятная. Поступать готовится. Вчера решаем задачу из пределов. И понадобилась нам производная тангенса, а они дифференцирование проходили черт-те-когда. И вот я говорю в порядке воспитания: «Ну, наверное, глупо предполагать, что ты помнишь наизусть производную тангенса?» – «Единица на косинус квадрат, – отвечает, – разве нет?» И я, не поверишь, так обрадовался, что аж с собой не совладал. «Ты такая клевая, – говорю. – Милые глазки, – говорю, – не редкость. А редкость, когда в них еще и интеллект просматривается». И тут мать мимо проходит, и я прямо вижу, как ее перекосило. Ну, а сегодня звоню в агентство, а там говорят: всё, от ваших услуг отказались.

– Неудачник, – пробурчал Морган в кружку.

– Ну так что? – спросил я, перемешивая кипящие пельмени. – Почему мы сегодня не осчастливлены лицезрением единственного светлого пятна в нашей неудавшейся жизни? Настюша теперь не будет по вечерам украшать собой нашу квартиру?

– Настюша решила заняться хоровым джазовым пением, – вздохнув, объявил Морган. – Наша квартира, как выяснилось, прекрасно подходит для репетиционной базы. Поскольку это было единственное место, предложенное для таковой. Да и акустика здесь, как ты знаешь, отличная.

Я вдруг почувствовал, что окружающая меня тишина мне очень нравится.

– И вот я говорю ей: «Дорогая, а сколько человек в вашем будущем хоре?» – «Не волнуйся, – отвечает она, – джаз не требует многочисленности, и к тому же сейчас нам, к сожалению, не собрать большой состав. Будет человек десять, максимум пятнадцать». – «Вот как, – говорю я, – а ведь у вас должен быть и руководитель?» Меня очень занимал вопрос о профессионализме музыкантов, если ты понимаешь, о чем я, – пояснил Капитан. – «Да, – отвечает она, воодушевившись, – это один очень перспективный молодой дирижер. Вообще он учится в семинарии, но область его интересов очень широка! И знаешь, я думаю, что нам стоит убрать со стены вот эту твою коллекцию. Я думаю, тебе лучше не позорить меня всей этой патриотической ура-впередной стилистикой».

Я хрюкнул над кастрюлей, представив себе чью бы то ни было попытку заставить Моргана убрать со стены коллекцию оружия.

– Ну и?

– Ну и она ушла, – со вздохом констатировал Морган, почесав шрам над бровью. – Какие-то мы, видно, все-таки уроды с тобой, Митька. Не выдерживаем мы доверия клиентов, утонченных девушек и их родителей. А у меня к тому же машина, на которой могут ездить только лузеры. Настюша, правда, выразилась о машине более... энергично.

– Насчет родителей и утонченных девушек согласен, – кивнул я, кидая в рот первый пельмень. И некоторое время жевал, наслаждаясь жизнью. – А насчет машины тем более…

Морган помолчал и сказал в кружку:

– Зная тебя, предположу. Только предположу, заметь, ничего не утверждая. В тяжелый для друга час ты вряд ли стал бы оскорблять привязанность друга к его прекрасной и надежной машине, если бы у тебя не было для него хороших новостей. Для меня, в смысле.

– Новостей о чём?

– Ты знаешь, о чём.

Я почувствовал, как на лицо начинает непроизвольно выползать улыбка. Вообще-то пока я не планировал ничего ему говорить. Нюхом он такие вещи чует, что ли?

– Ну, ты не поверишь, – начал я, – но у меня остался последний адресат. И я как раз несколько дней назад его наконец нашел. Точнее, ее.

– И что? Отправил?

– Не, – я помотал головой, пережевывая пельмень. – Мне надо с ней встретиться. С адресатом.

– Лично?

– Угу.

– И – что? Сегодня?

– Если ты мне поможешь, – весело отвечаю я, – можно и сегодня. Почему бы нет.

Капитан кивнул, поставил кружку на стол. Легко вынул из-под себя стул и ушел в глубину квартиры.

– И где это? – спросил он из-за стены. – Надеюсь, не в Аргентине? – он знает, что напоследок я всегда оставляю самого сложного адресата.

– Ты не поверишь, – повторил я, – но это здесь.

– В смысле? – Морган появился