В запыленной одежде вошел капитан кавалерийских патрулей. За ним на веревке волокли юношу со связанными запястьями, тот пытался подняться на ноги и выкрикивал проклятья. Телохранители с облегчением переглянулись, пропуская капитана. Жертва на этот вечер есть. Возможно, она смягчит повелителя.

Мухатьях не замечал зловещего взгляда халифа, он утвердился на ногах и сердито расправил изорванные одеяния.

– Ты ученик Ибн-Фирнаса, – неторопливо заговорил халиф. – Мы послали тебя сопровождать северных франков, их флот с таинственными машинами, которые должны были потопить красные галеры греков. Северяне не потопили галеры, они сбежали, по крайней мере, так нам рассказывали немногие спасшиеся – перед тем как были казнены. А что расскажешь нам ты?

– Предательство, – прошипел Мухатьях. – Я расскажу о предательстве.

Никакое другое слово не могло лучше соответствовать настроению халифа. Он откинулся на подушках, а Мухатьях, приведенный в ярость долгими днями молчания и всеобщего презрения в море, днями вынужденного безделья и заключения в иудейской тюрьме, начал свой рассказ: об отпадении северян от союза с арабами, об их трусливом нежелании напасть на греков, об их невежественных забавах с секретами кордовских мудрецов. И хуже всего, о предательстве по отношению к Пророку и его слугам, совершенном богатыми евреями, которых халиф защищал от христиан, а они отплатили тем, что заключили союз с пожирающими свинину и пьющими вино. Искренность Мухатьяха была очевидна. В отличие от всех, с кем халиф говорил за последние недели, юноша ничуть не заботился о собственной безопасности. Становилось ясно, что единственным его желанием было обрушиться на врагов Шатт аль-Ислам и истребить их. Снова и снова в его словах сквозил упрек халифу: он был слишком снисходителен, своим долготерпением он позволил своим тайным врагам набраться дерзости. Такие упреки халиф готов был выслушивать. Речи честного человека.

– Когда ты в последний раз утолял жажду? – спросил под конец халиф.

Мухатьях выпучился на него, в своем неистовстве забыв о мучающей его жажде.

– Перед полуднем, – сипло ответил он. – Я ехал во время дневного зноя.

Халиф взмахнул рукой:

– Принесите шербет для этого правоверного. И пусть все узнают о его усердии. Когда он напьется, наполните его рот золотом и приготовьте почетную одежду. А теперь пошлите за нашими генералами, адмиралами и хранителями карт. Пусть все приготовятся повернуть нашу армию против евреев. Сначала идем на евреев, потом – на христиан. На врага внутри ворот, а потом на врага снаружи.

Заметив хорошее настроение халифа, те, кто держал наготове узников, чья казнь должна была смягчить сердце повелителя правоверных, молча увели несчастных прочь. Ничего, пригодятся в другой раз.

Столпившиеся на палубе «Победителя Фафнира» люди смотрели на Соломона кто с недоверием, а кто и с ужасом.

– Повтори-ка еще раз, – проговорил Бранд. – Он хочет, чтобы мы разобрали змея, и доставили его вместе с материалами еще на двух змеев в горы, и захватили с собой целую милю тросов, Толмана и еще двух мальчишек?

Соломон согласно склонил голову:

– Так распорядился ваш повелитель.

Все взгляды обратились к Стеффи Косому, стоявшему на шаг позади Соломона с выражением полного замешательства на лице. Он переминался с ноги на ногу, не в силах взглянуть в лицо командирам двумя глазами одновременно.

– Так он и сказал, – запинаясь, подтвердил Стеффи. – Чтобы три змея, и к ним навроде охрану, погрузить на мулов и доставить в горы со всей скоростью, только еще быстрее. Так он и сказал, все точно.

В преданности Стеффи сомнений не возникало, что бы там ни говорили о его сообразительности. По крайней мере, переданное сообщение не было ловушкой. Взгляды моряков встретились, снова перешли на Соломона.

– Мы не сомневаемся, что он так и сказал, – начал Торвин. – Но с тех пор, как он уехал, здесь кое-что произошло. То, о чем он не знает.

Соломон поклонился:

– Мне об этом известно. Ведь не кто иной, как мой собственный повелитель, приказал, чтобы все наши люди вне крепостных стен, все торговцы и сельскохозяйственные рабочие ради своей безопасности немедленно вернулись в город. Мы уже несколько недель знаем, что Римский император подошел чересчур близко к нам, хотя его армия, видимо, скована действиями по ту сторону границы. Зато мусульманам до нас осталось всего два дня пути – для хорошего всадника и того меньше. А ведь арабы, когда хотят, могут двигаться быстро, как бы ни был медлителен сам халиф. Завтра утром у наших ворот может оказаться их легкая кавалерия. Возможно, они уже в горах.

– Да хрен с ней, с легкой кавалерией, – отозвался Хагбарт. – Что меня тревожит по-настоящему, так это красные галеры. Взяли и повернули назад. Как в свое время делали Рагнарссоны. Мы недавно вышли в море – наши полдюжины кораблей, – запускаем змеев, а галеры вдруг появились из дымки, как будто так и задумано. Даже не спешили, просто шли себе со скоростью двенадцать гребков в минуту. Но все равно чуть не отрезали нас от гавани. Если бы Толман не заметил их первым, нас бы всех могли сжечь.

– Если бы нам не пришлось опускать Толмана и вытаскивать его из воды, мы могли бы уйти в открытое море и там переждать, – сказал Бранд, продолжая давний спор.

– Пусть так. Галеры подоспели к гавани сразу вслед за нами, заглянули внутрь, сожгли зазевавшуюся рыбачью лодку – просто для острастки, показать нам, на что они способны, – и погребли себе дальше на север. Но они ушли недалеко. Могут вернуться еще до заката.

– Мы считаем, что мудрее будет, – заключил Торвин, обращаясь сразу ко всем, – если король вернется сюда и приготовит флот к отплытию.

Соломон развел руками:

– Я передал вам его распоряжения. Вы сами говорите, что он ваш король. Когда мой князь принимает решение, я с ним больше не спорю. Возможно, у вас, северян, все по-другому.

Долгое молчание. Его нарушил Бранд:

– Ваш князь отпустит нас из города?

– Он отпустит вас из города. Вы не находитесь под его защитой. Он позволит мне сопровождать вас. Я нынче в опале. Я резко высказывался по поводу освобождения юного араба, и князь готов со мной расстаться. Никто из других его людей не пойдет.

– Ладно, – сказал Бранд. – Все-таки придется нам это сделать. Торвин, дай Соломону серебра на покупку мулов. Стеффи, начинай паковать материалы для змеев и выясни, сколько тебе потребуется мулов. Собери летную команду.

– Вы, сударь, отправитесь с нами? – спросил Стеффи.

– Нет. Я не очень-то подхожу для стремительных маршей, а что-то мне подсказывает, что вы спуститесь с этой горы намного быстрее, чем поднимались. Это если вам еще повезет. Я намерен остаться здесь и подумать, как оборонять эту гавань. От всего на свете, в том числе и от пламени.

В горах, за несколько миль от берега, Шеф в обычной своей старательной и скептической манере решил еще разок повторить эксперимент. Белое вещество, которое показали ему perfecti, он не раз видел раньше. Как и каждый, кому доводилось убирать в коровьем или свином хлеву. Белая земля. Говорят, она образуется из мочи животных.